Низенькая женщина с мрачным лицом открыла дверь на стук Буша и, когда тот спросил Хорнблауэра, посмотрела на него еще мрачнее.
— На самом верху, — сказала она наконец и оставила Буша самого искать дорогу.
Хорнблауэр искренне обрадовался. Лицо его осветилось улыбкой, пожав Бушу руку, он провел его в комнату. То была мансарда с круто скошенным потолком: в ней стояли кровать, ночной столик и один деревянный стул. Больше ничего беглый взгляд Буша не обнаружил.
— Как ваши дела? — спросил Буш, садясь на предложенный стул. Хорнблауэр сел на кровать.
— Неплохо, — ответил Хорнблауэр. Помедлил он виновато перед ответом, или нет? В любом случае, он быстро задал контрвопрос: — А ваши?
— Так себе, — ответил Буш.
Они немного поболтали. Хорнблауэр расспрашивал про домик в Чичестере, где жил с сестрами Буш.
— Надо позаботиться о вашей постели, — сказал Хорнблауэр. — Я спущусь и позову миссис Мейсон.
— Я пойду с вами.
Жизнь у миссис Мейсон была тяжелая, это ясно; она долго обдумывала предложение, прежде чем согласилась.
— Шиллинг за постель, — сказала она. — Мне мыло для стирки простынь дороже станет.
— Ладно, — согласился Буш.
Он увидел протянутую руку миссис Мейсон и вложил в нее шиллинг — можно не сомневаться, что миссис Мейсон твердо решила заранее получить плату с Хорнблауэрова приятеля. Хорнблауэр, увидев ее жест, полез в карман, но Буш его опередил.
— И вы будете болтать всю ночь, — сказала миссис Мейсон. — Извольте не беспокоить других джентльменов. И погасите свет, когда будете болтать, не то сала сожжете больше, чем на шиллинг.
— Хорошо, — сказал Хорнблауэр.
— Мария! Мария! — позвала миссис Мейсон. На крик из глубины дома вышла молодая — нет, не очень молодая женщина.
— Да, мама.
Мария выслушала наставления миссис Мейсон, как соорудить временную постель в комнате мистера Хорнблауэра.
— Да, мама.
— Вы сегодня не в школе, Мария? — любезно спросил Хорнблауэр.
— Нет, сэр. — На ее некрасивом лице появилась улыбка — она явно обрадовалась, что к ней обращаются.
— День восстановления монархии? Нет еще. И не день рождения короля. Почему же нет занятий?
— Свинка, сэр, — сказала Мария. — У них у всех свинка, кроме Джонни Бристоу.
— Это согласуется со всем, что я слышал о Джонни Бристоу, — заметил Хорнблауэр.
— Да, сэр. — Мария снова улыбнулась. Ей явно льстило что Хорнблауэр не только шутит с ней, но и помнит, что она рассказывала об учениках.
Вернувшись в мансарду, Хорнблауэр и Буш продолжили разговор. Теперь они беседовали о более серьезных вещах. Их занимало положение дел в Европе.