Буш, идущий по главной палубе в сторону кормы, отчетливо видел, как в команде, избалованной капитаном, нарастает беспорядок. Невозможно поддерживать дисциплину, когда капитан игнорирует любой неблагоприятный рапорт со стороны офицеров. Задиры и скандалисты оставались безнаказанными; хорошие матросы начали отлынивать от работы, а плохие стали и вовсе неуправляемы. «Славные ребята» — сказал капитан. Матросы прекрасно знают, как вели себя последнюю неделю. Раз капитан после этого назвал их «славными ребятами», в следующую неделю они будут вести себя еще хуже. Кроме того, все матросы прекрасно видели, как капитан обращается со своими лейтенантами, как грубо им выговаривает, как жестоко их наказывает. Пословица гласит: «что сегодня в кают-компании на жаркое, завтра будет нижней палубе на похлебку», имея в виду, что все, происходящее на шканцах, в искаженном виде обсуждается на баке. Трудно ожидать, что матросы будут подчиняться офицерам, которых откровенно презирает капитан. Буш, поднимавшийся на шканцы, был обеспокоен.
Капитан ушел в свою каюту. Бакленд и Робертс стояли возле коечных сеток. Они были погружены в разговор, и Буш присоединился к ним.
— Эти статьи относятся к моим офицерам, — сказал Бакленд, когда он подошел.
— Каболкино воскресенье и двойной ром, — добавил Робертс. — Все для этих славных ребят.
Прежде чем продолжить, Бакленд украдкой огляделся по сторонам. Жалко было видеть, как первый лейтенант линейного корабля озирается, боясь, что его подслушают. Но Хорнблауэр и Вэйлард стояли по другую сторону штурвала. На полуюте шкипер вел занятия по навигации: мичманы с секстанами проводили полуденные наблюдения.
— Он сумасшедший, — сказал Бакленд так тихо, как позволял северо-восточный ветер.
— Мы все это знаем, — ответил Робертс.
Буш ничего не сказал. Он не хотел себя компрометировать.
— Клайв пальцем не шевельнет, — сказал Бакленд. — Дурак набитый.
Клайв был судовым врачом.
— Вы его спрашивали? — поинтересовался Робертс.
— Пытался. Но он не скажет ни слова. Он боится.
— Ни с места, джентльмены, — вмешался резкий громкий голос — хорошо знакомый голос капитана. Он раздавался на уровне палубы у самых их ног. Все три офицера вздрогнули от изумления.
— Налицо все признаки вины, — гремел голос. — Вы свидетель, мистер Хоббс.
Офицеры оглянулись. Световой люк капитанской каюты был приоткрыт, и капитан глядел на них в щелку; видны были только его нос и глаза. Росту он был высокого и, став на что-нибудь, на книги или на скамеечку, сумел заглянуть за комингс светового люка. Замерев, офицеры ждали. Еще одна пара глаз выглянула из светового люка. Они принадлежали Хоббсу, исполняющему обязанности артиллериста.