— А вы считаете, человек этого не стоит? — улыбнулся. — Когда в разумное и духовное естество человека дьявол всеял грех, человек подпал тлению, страданию и смерти. Природа его стала иной. Он, бывший прежде бессмертным, самовластным и украшенным всяческими добродетелями, переменился. По-вашему, он не достоин сочувствия? Или хотя бы изучения?
— Ваша двойственность, отец мой, не мешает вам жить? — ехидно поинтересовалась Клементина.
Он сверкнул глазами, засмеялся легко:
— Нисколько.
Мориньер отвязал притороченный к седлу факел, перехватил его поудобнее.
— Идем.
Он вел ее вперед, между выступающими из земли остатками стен, ступеней и фундаментов. Наконец, остановился перед совершенно неприметной, полуразрушенной стеной. Она вся заросла плющом. Темно-зеленые свежие плети его переплетались с ветвями старыми, уже отмершими, покрывая стену плотным слоем, будто панцирем. Прямо у подножия стены разрослись, соревнуясь с плющом в живучести, кусты шиповника.
— Это здесь, — сказал Мориньер.
Он взял Клементину за руку, заставил ее сделать еще несколько шагов.
И тогда она увидела. В траве, в проеме между кустами, еле виднелось несколько заросших мхом, во многих местах обломанных, уводящих в темноту, ступеней.
Клементина попятилась, споткнулась обо что-то. Если бы не его быстрая реакция, она упала бы.
Он подхватил ее под локоть. Спустя мгновение, удостоверившись, что Клементина твердо стоит на ногах, отпустил, отступил в сторону, извлек из кожаного мешочка, висевшего на поясе, огниво.
Что-то в атмосфере вокруг окончательно перестало ей нравиться.
— Вы, я вижу, хорошо подготовились к прогулке, — проговорила отчужденно.
Жосслен де Мориньер зажег факел и молча подал ей руку.
Она не шевельнулась в ответ.
— Идемте, сударыня.
Клементина все колебалась, переводила взгляд с зияющей темноты внизу на протянутую ей руку.
— Вы не доверяете мне? — спросил.
— Я стараюсь дважды не повторять одних и тех же ошибок, — ответила холодно.
— Ладно, — сощурил глаза. — Обойдемся без этой чепухи.
Сделал несколько шагов по ступеням вниз, обернулся, повторил:
— Вашу руку, графиня.
Она, повинуясь скорее его голосу, чем словам, которые он произносил, прошла по неровным, скользким ступеням, неуверенно шагнула в узкий проем.
Ее встретила живая, сырая, враждебная темнота, едва рассеиваемая светом факела. Некоторое время Клементина не могла заставить себя сделать и шага дальше. Она стояла, с трудом удерживаясь от того, чтобы не броситься назад, к свету и свежему воздуху.
Мориньер чуть впереди терпеливо ждал, когда она возьмет себя в руки.