— Успокойтесь, мой бедный граф. Я не разобью вашего сердца, — сказал милостиво. Помолчав минуту, продолжил. — Отчего тогда вы не представите свою избранницу вашему королю? Мы приняли бы ее со всей благосклонностью. Женщина, которая сумела завладеть сердцем такого неприступного мужчины, стоит нашей любви.
— Конечно, ваше величество, — ответил Мориньер. — Однажды я сделаю это. Непременно.
Поклонился, приготовился уйти.
Король остановил его.
— Кстати, граф… не кажется ли вам, что Атенаис де Монтеспан — весьма миловидна?
— Да, сир. Она обольстительна.
Король кивнул удовлетворенно. Заметив, что Мориньер медлит, спросил:
— Вы хотели сказать что-то еще?
— Да, сир. Позвольте мне покинуть двор на несколько дней.
— Несколько дней?
— Возможно, мне потребуется неделя… дней десять, может быть.
Король, только что сосредоточенно обрывающий лепестки цветов, стоящих в огромной вазе, в удивлении обернулся.
— Десять дней??
Помолчал некоторое время. Потом тихо сказал:
— Поезжайте.
Мориньер гнал коня по хорошо известному ему уже пути. Париж-Орлеан-Шатору-Лимож… Конечный пункт — Тулуза.
Он сказал Людовику — дней десять. На деле ему нужно было больше. Мориньер понимал, что может не успеть вернуться к обещанному сроку. Но просить у короля больше времени на дела личные — не решился. А откладывать задуманного он не хотел.
Так уж вышло, что это стало его личным делом.
Мориньер вспомнил день, с которого это "личное" началось.
Ему тогда было лет десять… или одиннадцать? Он только недавно прибыл ко двору. И почти сразу был одарен привязанностью малолетнего короля, а вместе с ней получил и уверенность в себе и определенную, весьма значительную, свободу действий.
И однажды утром, — была, кажется, весна: то лил дождь, то вдруг проглядывало солнце, — он отправился в город, чтобы купить вафель. Для короля и для себя.
Маленький Людовик, как любой ребенок, любил сладости. И, как всякому ребенку, их ему вечно не хватало.
Королю в детстве вообще жилось не так легко и весело, как могло бы казаться. Людовика растили в строгости. Его скромно одевали — Мазарини по скупости своей на содержание малолетнего короля выделял крайне мало денег. И ни Мазарини, ни королева-мать совсем не заботились о его забавах и развлечениях. Последних — королю-ребенку тоже категорически не хватало.
Юный Мориньер, бывший тогда виконтом де Бреве, очень быстро сообразил, насколько нуждается король в добром слуге и хорошем друге. Он развлекал короля, как умел, и, что было особенно важно, не раздражал того излишней пышностью своих нарядов. Людовик, которого заплаты на его, королевском, костюме огорчали неимоверно, проникся симпатией ко взрослому, доброму, мальчику, одевавшемуся в темные, скромные одежды и так весело с ним игравшему.