— Господин, у нас есть еще комната с пятью кроватями, но три из них заняты. Вы ведь не захотите…
— Нет. В таком случае, принесите сюда еще одну кровать, — приказал Мориньер.
Хозяйка озадаченно почесала нос.
— Хорошо, господин.
Мориньер огляделся по сторонам. Комната, и в самом деле, была недурна. По крайней мере, она выглядела достаточно чистой. И снизу сюда не слишком доносился шум. Окна, сейчас настежь открытые, выходили в относительно тихий дворик. Правда, именно в этот момент в нем выясняли отношения две женщины — соседки. Они так энергично спорили, что хозяин гостиницы, в которой теперь остановился Мориньер, не выдержал женского визга и вышел во двор разобрать спор и утихомирить скандалисток.
Мориньер выглянул в окно еще раз и вернулся к кровати.
Он кивнул Ноэлю, притащившему, наконец, в комнату его вещи, и кинул в раскрытую ладошку обещанный экю.
Удостоверившись, что экю настоящий, а не сон и не обман, маленький озорник ухмыльнулся и восторженно посмотрел на гостя, чей грозный вид его вначале немного испугал.
Но теперь он пришел к выводу, что заработанный им экю искупает все, и с чрезвычайно довольным видом спросил:
— Что-нибудь еще, господин?
— Принеси сюда вина получше, фрукты и побольше каких-нибудь сладостей.
Тут лицо мальчишки вытянулось окончательно, и он мгновенно исчез, будто испарился.
А Мориньер, довольный тем, что, наконец, остался один, принялся аккуратно распаковывать принесенные мальчишкой вещи.
Примерно в два часа пополудни, вскоре по окончании часовой мессы, высокий худощавый священник постучал в двери сиротского приюта, расположенного на территории монастыря кармелиток.
За узкой кованой дверью, украшенной ромбами, что-то заскрипело, заскрежетало. Монахиня, приотворившая дверь, выглянула в образовавшуюся щель.
— Что вам угодно, господин аббат? — осведомилась сухо.
— У меня дело к матери-настоятельнице, — ответил в тон монахине человек в черной сутане.
Монахиня помедлила. Потом, раскрыла дверь пошире, посторонилась.
— Прошу, — впустила иезуита вовнутрь.
Из глубин приюта раздавались детские голоса и плач. Строгий женский голос кого-то отчитывал. Тянуло сыростью.
Наполненная звуками темнота пахла чем-то кислым и малоаппетитным.
Вслед за монахиней человек поднялся по узкой лестнице с качающимися перилами и скрипучими ступенями. Монахиня распахнула дверь, впустив сноп света в темноту коридора.
— Проходите сюда.
Комната, в которую его привели, оказалась достаточно светлой. В ней на одной стене располагалось несколько узких окон, отделенных одно от другого небольшими простенками. Все они теперь были распахнуты настежь.