Ночь была темная. На западе над самым горизонтом стояла луна, но ее закрывала полоска облаков. Остальное небо было чисто, и на нем ярко светились звезды.
Он поднялся по косогору и вышел на дорогу, которая шла через пшеничное поле. Шагая по ней, он вспоминал тот день, когда Нечисть сняла осаду и он с небольшим, но хорошо вооруженным отрядом поехал узнать, как выдержали набег соседи, потому что всем было ясно — нападению должно было подвергнуться не только поместье Харкортов и аббатство, но и широкая населенная полоса вдоль реки.
Все было хорошо, пока они не достигли замка Фонтен. Там Нечисти удалось прорвать оборону, и в живых не осталось никого — были перебиты все до последнего цыпленка. Над замком стоял удушливый смрад, и повсюду валялись трупы. Не только человеческие: среди них попадались и великаны-людоеды, и тролли, даже два дракона и какие-то еще страшные и мерзкие существа, Харкорту неизвестные. Фонтен пал, но Нечисть дорого заплатила за эту свою победу.
Преодолевая отвращение, они подобрали человеческие останки. Опознать почти никого не удалось, и всех поскорее похоронили в общей могиле: тела уже несколько дней пролежали на солнцепеке.
Подошедший Шишковатый сказал тогда Харкорту:
— Это работа не для тебя. Пусть ею займутся другие. Харкорт помнил, что в ответ упрямо покачал головой:
— Нет, она где-то здесь, ее нужно найти. Нужно похоронить ее отдельно, а не бросать в яму вместе с остальными.
Гай, который присоединился к ним, когда они ехали мимо разоренного аббатства, тоже пытался его отговорить, но он не хотел ничего слышать.
Ее так и не нашли, хотя Харкорт и понимал — это не значит, что ее там не было. Многие тела были так изуродованы, что почти потеряли всякий человеческий облик. А хуже всего были черви, которые кишели на трупах.
Все, что осталось, погребли в общей могиле. Аббат Гай — он тогда был еще не аббат, а простой священник, — стоя у могилы, отслужил заупокойную службу, а остальные, обвязав лица платками, чтобы не чувствовать смрада, засыпали яму землей.
Харкорт дошел до края поля и остановился, глядя назад, в сторону замка. «Зачем я так себя мучаю? — подумал он. — Зачем снова и снова переживаю тот день во всех его жутких подробностях? Зачем сейчас брожу в темноте, вспоминая его, как будто нарочно стараюсь продлить свои страдания, наказать себя за несуществующую вину?»
Перед ним возвышался черный силуэт замка, лишь кое-где в нем горели огоньки. А за рекой лежали Брошенные Земли — темное пространство ночи под испещренным звездами небосклоном. Там, за рекой, притаилась Нечисть. Где-то там, если прав его дядя, спрятана призма Лазандры. Он знал, что в эту самую минуту Гай в своем аббатстве ворочается в постели без сна, мечтая совершить вылазку на Брошенные Земли, вызволить призму, вернуть ее в аббатство и окружить почитанием. Ему никак не дает покоя мысль, что когда-то она могла храниться в аббатстве, которое стояло здесь в незапамятные времена.