Одолеваемый мучительными раздумьями, он сидел, пригнувшись, на корточках, уйдя в себя, забыв обо всем, что его окружало, — о ярко светившем солнце, о тухлой болотной воде, о шорохе камыша, о кружащих в небе драконах.
Он не хотел, чтобы Элоиза нашлась здесь, в этой зловонной трясине. А хотел он вообще, чтобы она нашлась? Эта непрошеная мысль, возникшая из самых глубин его сознания, заставила его вздрогнуть: ему стало страшно от того, что она могла прийти ему в голову, что она могла зародиться где-то там, в сокровенных глубинах души, о которых он и сам не подозревал.
Он больше не помнил лица Элоизы: оно навсегда осталось для него скрытым прядью волос, упавшей от порыва ветра. И глядя на ее подарок, он больше не помнил слов, которые она сказала ему, даря книгу, не видел, как ее пальцы перелистывают страницы. С годами она уплыла от него, отступила куда-то вдаль. «Боже! — сказал он себе в ужасе. — Боже мой, ведь я ее забыл!»
«Боже! — взмолился он. — Сделай так, чтобы ее здесь не было. Чтобы я не услышал здесь ее голос. Если она здесь и я ее встречу, я отшатнусь от нее с отвращением, и это разобьет сердце нам обоим. Мы не должны встретиться в таком отвратительном месте. Когда мы встретимся снова… Если нам суждено встретиться, это должно случиться на цветущей поляне, овеваемой легким ветерком. Но не здесь, Боже, не здесь!»
Его заставил очнуться оклик аббата.
— Чарлз, пошли. Веди нас, мой друг. Драконов больше не видно.
Харкорт медленно поднялся, словно пробуждаясь от кошмара. Подняв голову, он взглянул на небо. Драконов не было. Он машинально побрел, пошатываясь, вперед, следуя за извилинами протоки. Скоро она кончилась, влившись в мелкое стоячее озерцо, и там, по другую его сторону, поднимался островок, который Харкорт заметил еще издалека, — с несколькими деревьями на берегу и тропинкой, поднимавшейся от берега мимо деревьев.
Аббат, шлепая по воде, обогнал Иоланду и Шишковатого и поравнялся с ним.
— Из-за этих драконов мы потеряли много времени, — произнес он, пыхтя от быстрой ходьбы. — Мы не успеем пересечь болото до наступления ночи.
Харкорт поднял глаза и увидел, что солнце уже заметно склонилось к западу.
— Сделаем все, что сможем, — ответил он. — А если придется здесь заночевать, как-нибудь устроимся.
— Плохо дело, — сказал аббат. — Совсем плохо. Мы бы должны быть уже за много лиг отсюда, на суше.
— Дальше пойдет лучше, — сказал Харкорт, — я в этом не сомневаюсь. Как только выберемся на сухое место, идти станет легче.
Они продолжали свой путь. Через некоторое время Харкорт спросил: