Я открыла глаза.
Слышу:
— А потом они стали жить долго и счастливо, а все потому, что верили телевизору и всему, что в нем скажут. Иногда телевизор свои обещания выполнял, и тогда им выдавали добавку к пенсии, но не больше пятисот рублей, чтобы не разжирели.
— Что это? — пугаюсь.
— Сказка про соседей, — отвечает ребенок, — когда я болею, ты всегда мне сказки рассказываешь, правдивые, потому что я большой и в сказочные не верю.
— Да уж, какая тут сказка, — буднично ответила я и вышла на кухню прогонять воробьев. Но вовремя остановилась, за окном начинался дождь с градом.
Илья-пророк прокатился на колеснице по небу, разметал то ли копья, то ли стрелы, потряс яблоньку со скворечником, а потом открыл кладовку с особо крупным градом и разом все высыпал на землю. Так продолжалось не больше десяти минут. Как только град перестал барабанить о подоконник, воробьи один за другим выпорхнули в окно, я посмотрела на улицу, машина сверкала чистотой, оставалось только для верности тряпочкой протереть. Позвонил знакомый и подробно рассказал, как отомстил врагу, причем не по своей воле: послал свои чертежи на международный архитектурный конкурс — и выиграл. Короче, полгода будет жить в Венеции и реставрировать тамошний мост. Он крепкий мужик, верю, что мост простоит не один потоп, а враг, самый-самый закадычный, как узнал, так и слег в больницу — с сердцем. Оно, бедное, такого напора зависти не выдержало. Если бы, например, этот конкурс выиграла женщина, то обязательно ее бы обмазали сплетнями, очернили клеветой, короче, как обычно поступают в провинциальном городе с успешными женщинами. А тут мужчина! И неправильную ориентацию не припишешь — поскольку семьянин, и алкоголь тоже — не выпивал на публике, нарциссизм — тоже не в тему, умный и не общался с журналистами. Странное дело творится!
Улица была теперь тщательно вымыта и подъезд, о чудо, тоже. Кто-то, не дождавшись технички, принялся за уборку сам.
Что там сказал сын, вода мне осталась? Ну, так я мигом! Сделаю все по высшему разряду, чтобы блестело все, как в музее фарфора в Венеции, его, говорят, можно внимательно рассмотреть со старинного моста. После реставрации русских архитекторов.
Десять часов утра. Завтрак.
Прозрачно-гороховая жижа, напоминающая по цвету желудочный сок, чай сладкий-пресладкий и хлеб, сколько душе угодно. Между столами шепот: на обед будут фрукты.
За стеклом, сразу за оконной рамой, новый вполне пригожий день. И другая жизнь, непохожая на эту. Мартовский ветер сделал из ивы качели и размахивает ими со всей силы. Здорово. Часть веток периодически хлещет по окну, мол, просыпайтесь, смотрите, ветер, солнце, ветки, скоро на куче больничного мусора появится трава. Кто бы мог придумать, что эта, в общем-то, небольшая свалка, состоящая из каркасов капельниц, компьютерных коробок, жгута и прочей дребедени может цвести и даже благоухать. Да-да, благоухать. В углу свалки дикая яблонька и белая сирень. То-то будет в мае.