Елена пришла в книжный магазин на презентацию новой книги модного либерального писателя Лупашко. Среди книжных полок, пестрых корешков, нарядных обложек, среди вихрей покупателей был поставлен стол с микрофоном. Толпились почитатели, успевшие приобрести книгу своего кумира. Ждали момента, когда тот поставит на книге свою подпись. В толпе были видны другие писатели, друзья Лупашко, литературные критики, фотографы. Елена из толпы помахала Лупашко, и тот скорчил дружескую мину, послал воздушный поцелуй. Она искала Бекетова, который обещал прийти на презентацию. Опаздывал, и это раздражало Елену. Раздражало не то, что он опаздывал, а то нетерпение, которое она испытывала, не находя его в толпе.
Презентация началась с небольшого вступительного слова Лупашко. Он держал пухлую руку на книге, как держит ее присягающий на Конституции президент.
– Книга эта смешная, беззлобная и посвящена нашему прошлому президенту Чегоданову, который снова тщится стать президентом. Он выведен под именем Многолетов. Намек на долгую политическую жизнь, на стремление еще и еще раз избираться на пост президента, ибо народ желает видеть его на этом посту «многие лета». – Последние два слова Лупашко пропел басом, на церковный распев, что вызвало у слушателей одобрительный смех. – Президент Многолетов голый стоит перед зеркалом и не находит у себя пупка, а также не находит пиписьки. Это значит, что у него не было матери, с которой он был связан пуповиной. И у него нет семени, которое продолжит его род на земле. Он мучится вопросом: кто он такой? Откуда взялся? Кто его мама и папа? И почему ему, сироте, досталась в управление эта дикая страна Россия? – Лупашко комично гримасничал. Его маленькие черные усики скакали над румяной губой. На пухлых малиновых щеках играли детские ямочки. А кудрявые смоляные волосы сально блестели. – Наконец один из его друзей-разведчиков ведет его в заброшенный подвал с протекающими канализационными трубами, грязными кафельными стенами, где их встречает старый сантехник Тихон с бородой, в клеенчатом фартуке. Многолетов вдруг испытывает к этим кафельным стенам, разбитым унитазам, вонючим трубам нежность и любовь, которую испытывают к своей малой родине. «Кто моя мать?» – спрашивает Многолетов у сантехника Тихона. Тот ведет его в каморку с тусклой лампочкой, где стоит ржавая, окисленная ванна с какой-то жижей на дне. «Вот твоя мать», – указывает Тихон на ванну. И Многолетов чувствует к ванне сыновью нежность, благодарность, радость от долгожданной встречи. Обнимает и целует край ванны. «А кто мой папа?» Тихон указывает на изогнутый ржавый кран, из которого капает вода. «Вот твой папа». И Многолетов заключает в объятия кран, ловит губами пахнущие хлором капли. «А были у меня сестра и братья?» – спрашивает он у Тихона. Тот оказался акушером, принимавшим роды Многолетова. Тихон молча ведет Многолетова в соседнюю комнату, с тем же расколотым кафелем и тусклой лампочкой. На полу в ряд стоят одинаковые эмалированные ванны, в них застыло клейкое прозрачное желе, и в этом студне, как рыбий холодец, лежат голые сонные люди, как две капли воды похожие на Многолетова. «Вот твои братья, – говорит Тихон, – и если ты умрешь или перестанешь исполнять предназначенную тебе роль, то твое место займет один из твоих братьев». И Многолетов понимает, что он синтезирован и тайна его происхождения является русской династической тайной, сутью таинственной русской души, которой вовек не понять примитивным заморским мудрецам.