Впрочем, рубить здесь было некому – ни зверя, ни человека. Один застывший навсегда лес, куда в некий час явилась стужа, засыпала землю снегом, да так всё и оставила.
Да, это было здесь. Память бога О́дина не слабеет с годами, цепко держится за каждый день, за каждый миг настоящей жизни.
Вот торчат из-под снега обломанные, потемневшие пни – не сюда ли рухнула тяжеленная рукавица ложного Скримира? Но… это ж невозможно, немыслимо, с той встречи миновали века!
Старый Хрофт долго стоял на краю лесной прогалины. Нет, никаких следов. Забыл вечномятущийся воздух, забыла быстротекучая вода, забыла даже твёрдая хмурая земля. Если когда-то тут и оставался след чужой магии, его давно нет. Его убрали.
Убрали? – сощурился Отец Дружин.
Да, убрали, – сказал он себе несколько мгновений спустя. Земля помнит боль ожога, заменившего следы иномирового волшебства. Убирали новые хозяева Хьёрварда.
И наверняка неспроста.
Здесь нечего больше делать, надо возвращаться в Ас…
Стой. Нет никакого Асгарда. Некуда возвращаться, сперва нужен новый дом, подобный тому, что он уже возвёл один раз. Но на сей раз – здесь, в Хьёрварде, невдалеке от границ пустого Ётунхейма, чтобы всегда напоминал о прошлом, чтобы не давал зарасти ранам, не дал утихнуть ненависти.
Кто не отомстил – тот не муж и не воин.
И уж конечно, не бог.
Мрачным возвращался в Восточный Хьёрвард Отец Дружин. То, на что он надеялся – отыскать след былой магии Истинных, – не удалось. Слишком самонадеянно, корил он себя. И потом… просящего в этом новом прекрасном мире презирают. Просящий слаб, он отдаётся во власть того, кого просит. Просимого. В его дни и века всё было по-иному, люди ещё назовут те времена Золотым Веком. «Просящего – одари и прими как лучшего друга; сторицею вернётся отданное от чистого сердца».
(Комментарий Хедина: нет, времена Древних Богов так и не назвали Золотым Веком. Не надо обманываться, время идёт вперёд, сильный черпает силу в прошлом, но смотрит в будущее.)
О́дин поворотил Слейпнира назад к населённым областям – искать место дому.
Но – никак не мог остановиться. Хотелось смотреть и смотреть, жадно замечать всё изменившееся, вспоминать, сравнивать.
На дальнем севере, невдалеке от Гнипахеллира, на безжизненном некогда Рёдульсфьёлльском камне, поднялись густые леса – настоящий сад, невольно подумал Старый Хрофт, приближаясь к ним с востока. За его спиной вставала заря, нежно-розовая, бестревожная, мягкая – словно и не случилось ничего, словно и не лилась кровь на Боргильдовом поле.
Что-то заставило О́дина оглянуться – наверное, давняя привычка, «чтобы за спиной всё чисто было».