Кто-то дёрнул его за бороду, кто-то – за ус. Крошечные цветочные феи, трепеща прозрачными крылышками, слетелись к Старому Хрофту, словно комары.
– Кыш! – отмахнулся Отец Дружин, но всё-таки не в полную силу, жалея малышек.
…След пары Истинных магов отыскался довольно скоро, они и не думали его прятать или от кого-то таиться. Отыскался там, где поднимались к нежаркому небу лазоревые и васильковые купола, перевитые золотым прожилками.
Город, окрашенный во все оттенки голубого, где улицы оборачивались каналами, а в каналах поднимали изукрашенные драгоценными каменьями спины огромные черепахи. Как и в округе, в городе очень многое из неживого становилось живым и обратно: купола, стены, арки, мосты поднимались в воздух, слагаясь уже в новое здание, и – опускались обратно.
У самых городских пределов Старый Хрофт наконец заметил и обитателей этой удивительной страны – появились небольшие фермы, утопающие в зелени, ухоженные поля среди журчащих оросительных каналов. Люди казались самыми обычными, мирными и довольными, никто не носил оружия, столь привычного обитателям Большого Хьёрварда.
Здесь не было храмов, как ни странно. Хотя, казалось бы, именно обитателям Джибулистана было за что благодарить Молодых Богов…
Но люди и другие существа не занимали Старого Хрофта. Тем более что его появление никого не удивило и не взволновало.
Издалека, потаённо и осторожно, смотрел он на двух Истинных Магов. Они вернулись в человеческий облик и дружно взялись за дело – творить дальше части голубого города, который, как оказалось, ещё далеко не достроен. И, глядя на их дружную работу, Отец Дружин с угрюмой горечью вспоминал всех, кого любил – жарко, горячо и искренне. Да, их было немало, и Фригг пролила немало слёз. Но каждую он любил… хотя иногда, признавался он себе, и использовал. Как ту же Гуннлёд.
Йорд, мать Тора. Фригг, мать Бальдра и других. Дочь великана Гуннлёд, незадачливая хранительница поэтического мёда. Матери валькирий. Всех и каждую любил он, бог О́дин, и любил неложно. И да, в сердце его было место для всех, хотя иные ревнивые девы отказывались в такое поверить, гневно именуя его лжецом, лестью добивавшегося от них ласки.
Но это было не так. Он любил всех. Он, вечный Хрофт, Игг, вечный странник и вечный воитель. И сейчас, глядя на счастье двух Истинных магов, он и невольно радовался за них, и печалился, и с глухой скорбью поминал всех, кто был дорог ему самому, – всё вместе.
Конечно, он не желал подглядывать за милующейся парой. И не желал смутить их своим присутствием, а потому и прибег к усвоенным походя заклинаниям, делающим его не то чтобы невидимым, но заставляющим других смотреть как бы сквозь него, не замечая.