«Седина в бороду — бес в ребро». Коллектив бросился спасать любимого начальника. Откуда ни возьмись, появилось множество желающих намекнуть Александру Николаевичу, что Лиза руководствуется корыстными побуждениями. Его старательно убеждали, что он напрасно принимает внимание девушки за чистую монету. Вообще давно следует призвать это обнаглевшую лживую авантюристку к порядку! При этом почти никому не пришло в голову, что, критикуя Лизу, они тем самым обижают и самого академика. Александр Николаевич только хмыкал, когда ему в очередной раз в вежливой форме объясняли, что он старый дурак, неспособный нравиться девушкам и неумеющий разбираться в людях.
Но Лизе пришлось еще хуже. Если в нее не кидали камнями и не плевали в лицо, то только из страха поссориться с академиком. Ненависть женской части коллектива создавала вокруг Лизы невидимое, но весьма ощутимое электрическое поле. Лиза жаловалась Александру Николаевичу, что чувствует себя больной, зараженной тяжелой вирусной инфекцией. Стоило ей пройти по холлу института, как вокруг нее тут же образовывалось пустое пространство, наполненное множеством злых взглядов.
Тяжелый сплав ревности и фанатичной веры в то, что происходит что-то неправильное, привел к тому, что на помощь были призваны жены, отцы, мужья и знакомые сотрудников, которые донесли новость до наиболее авторитетных друзей и коллег академика. К счастью, Александр Николаевич был вдовцом и Лиза тоже была свободна, поэтому привлечь традиционно используемые в подобных случаях силы парткома и профкома не удавалось. «Вернуть в семью» можно только ту заблудшую овцу, которая к этой семье принадлежит. Здесь же формально все было вполне пристойно…
Наконец один из старейших приятелей Александра Николаевича, немалый государственный чин, решил взять на себя сложную миссию вразумления старого друга.
Он явился в институт при полных регалиях своего положения — значительный, ухоженный, вызывающий почтение уже из-за одного запаха одеколона, незнакомого простым смертным…
Расположившись в мягком кожаном кресле, в спрятанной от посторонних глаз комнате для «особых» встреч, чин пил кофе со сливками и вел неторопливую беседу:
— Не понимаю я тебя, Александр Николаевич. Ты вроде всегда хорошо разбирался в людях. А тут вдруг ни с того ни с сего девчонке поверил!
Александра Николаевича эта ситуация изрядно раздражала, он вторую неделю чувствовал себя не маститым ученым, а нашкодившим второклассником, которого весь мир учит жить, а потому самым вежливым образом поинтересовался:
— А почему я должен ей не верить?