— А иначе?
— Иначе будем проситься к Иванову лаборантами…
«Если даришь подарок врагу, сделай так, чтобы подарок сделал его слабее…» — думал академик Российской академии наук Александр Николаевич Иванов, глядя в окно своего шикарного кабинета.
Славе, сидящему напротив него, уже начало казаться, что пауза будет бесконечной. От скуки он разглядывал новомодные, обитые коричневыми квадратиками дерматина стены.
Иванов отвернулся от окна и уставился на висящую на противоположной стене фотографию Брежнева. Как будто хотел с ним посоветоваться. Элегантная многоцветная ручка, видимо привезенная из какой-то командировки, вертелась в его руках, как акробат под куполом цирка. «Сейчас он ее сломает», — с жалостью подумал Слава. Он бы и сам хотел иметь такую вещь. Но ручка в руках Александра Николаевича сделала последний кульбит и неожиданно замерла.
Как змея на кролика, академик уставился на желтоватый конвертик у себя на столе. Из конвертика выглядывал краешек плотной бумаги с тиснеными буковками — похоже приглашение на какое-то торжественное мероприятие. Именно это приглашение, а точнее, человек, от которого оно исходило, занимал сейчас мысли Александра Николаевича больше всего.
Когда-то Миша Сушко учился у Иванова. Пунктуальный и старательный до педантизма, он изо всех сил старался услужить Александру Николаевичу и немало преуспел в этом. Тогда годы еще не научили академика с подозрением относиться к подхалимажу нижестоящих, и он наивно принимал поклонение Сушко за чистую монету. Иванов был талантлив, почти гениален, и считал вполне естественным, что такая старательная бездарность, как Миша, смотрит на него снизу вверх. Годы расставили все по своим местам.
Когда аккуратный, дисциплинированный, неизменно приятный и ровный в общении Сушко занял должность начальника конструкторского бюро, академик только крякнул от удивления. Продвигая Сушко на соответствующие ему, весьма далекие от истинного творчества административно-хозяйственные посты, Иванов сам искренне удивлялся, как вышло, что из всех своих учеников он стал протежировать наиболее бездарного и амбициозного…
Невольно вспоминался профессор Преображенский из прочтенного в самиздатовском варианте «Собачьего сердца». Как и он, Иванов стал жертвой собственного детища, только для того, чтобы понять это, ему понадобилось значительно больше десяти дней.
Некоторое время назад институт Иванова и конструкторское бюро Сушко получили правительственное задание разработать принципиально новый проект в области противовоздушной обороны. Лучший из этих проектов должен был быть утвержден правительством и принят на вооружение, что сулило немалые блага — премии, льготы и награды. И если сотрудникам Иванова такая перспектива казалась приятной, то для конструкторского бюро Сушко она вообще была бесценна. Уже не раз вставал вопрос о закрытии этой бесперспективной структуры, и только успешно реализованный и внедренный проект мог спасти положение.