– Мне надо позвонить менеджеру команды. Я должен пройти тест-драйв и подписать кучу документов.
– Конечно, я буду собираться.
Алекс вопросительно посмотрел на нее:
– Тебе надо написать письмо? Подписать какой-то документ?
– Я свяжусь с твоим ассистентом, когда вернусь в офис.
Он смотрел на нее, но теперь уже ей казалось, что он вряд ли ее видит. В его голове рождались образы толпы, радостно скандирующей на треке в выходные. Все его существо наполняло предвкушение азарта и вызова, которые он испытает, снова оказавшись за рулем болида и делая то, для чего был рожден. Гонять и выигрывать. Он был очень взволнован и имел на это полное право.
Словно прочитав ее мысли, Алекс положил телефон, подошел к ней, взял за предплечья и заговорил тоном, который она не слышала раньше:
– Мы можем отпраздновать событие на следующей неделе. А пока… ты можешь улететь сегодня вечером?
– В Китай?
– Предварительные заезды начинаются завтра.
Либби никак не могла осознать значение его предложения. Она считала, что он запрыгнет в собственный самолет с одной только мыслью – надо победить, и оставит ее позади. Но он хочет, чтобы она сопровождала его?
– Но… я… У меня назначены консультации.
– Значит, я не смогу тебя убедить. Я вернусь во вторник, и мы пойдем куда-нибудь…
Либби кивнула, поцеловала его на прощание и пошла к дверям.
– Отлично. До встречи.
– Я провожу.
– Не надо.
Но Алекс все же пошел за ней. Не зная, стоит ли поцеловать его вновь, она пробормотала: «Удачи» – и сделала решительный шаг во двор, но он схватил ее за локоть, чтобы удержать.
– Еще один поцелуй, и я отпущу тебя.
Он сжал ее в объятиях, но Либби вдруг вспомнила откровенные снимки на прошлой неделе и ужасные вопросы журналистов и увернулась.
– Не стоит. – Либби осмотрелась по сторонам. – В кустах могут быть папарацци.
Улыбаясь, он сделал шаг вперед. Но вдруг она оступилась, чувствуя, что без поддержки в один миг окажется на земле. И в тот момент, когда он подхватил ее левой рукой, и она снова обрела устойчивость, Либби заметила, что его правая рука, обхватившая ближайшую колонну патио, ослабленно сползает вниз, а его выразительное лицо искажается гримасой боли. Увидев ее удивление, он взял себя в руки и слегка покрутил плечами.
– О боже, Алекс, тебе больно.
Отрицательно помахав рукой, он изобразил нечто более похожее на оскал, чем на улыбку:
– Все отлично.
– Пожалуйста, Алекс, позволь взглянуть.
Он поймал ее за руку:
– Ты собиралась писать письмо.
– Сильно болит?
– Ничуточки.
Она внимательно вгляделась в его остекленевшие глаза и, пытаясь побороть горечь и сожаление, выдохнула приговор: