— Ох уж эта Прекрасная Луиза! Стало быть, у нее новая причуда!
И, обратясь ко мне, добавил:
— Это ее прозвище. Мы все называем ее не иначе как Прекрасная Луиза.
— А что, она и в самом деле так хороша? — спросила я.
— Во всяком случае, она сама в этом уверена. Это с ее подачи мы прозвали ее Прекрасной Луизой.
— Ну и язва же вы, Джон, — вмешалась миссис Келси. — Вам отлично известно, что не только она сама так считает! Сколько мужчин без ума от нее!
— Может быть, вы и правы. Конечно, она не первой молодости, но не лишена обаяния.
— Признайтесь, вы и сами не миновали ее сетей, — улыбнулась миссис Келси. Летчик залился румянцем.
— Ну, конечно, что-то в ней есть, — выдавил он смущенно. — А уж Лайднер, так он только что не молится на нее и считает, видно, что вся экспедиция должна следовать его примеру!
— Сколько же всего человек в экспедиции? — спросила я. — И кто они?
— Кого там только нет! Всякой твари по паре, — весело отозвался майор. — Англичанин-архитектор, француз-священник из Карфагена, расшифровывает надписи, ну, понимаете, на дощечках, на разной утвари. Затем, мисс Джонсон, тоже англичанка, она, что называется, за все про все. Есть еще толстенький коротышка — американец, он делает фотографии. Потом чета Меркадо, Бог знает, какой они национальности…
Она совсем молодая, этакое змееподобное существо, могу поклясться, терпеть не может Прекрасную Луизу. Ну, еще пара юнцов, вот, пожалуй, и все. Компания разношерстная, но в целом — ничего, довольно приятная. Вы согласны со мной, Пеннимен? — обратился он к пожилому джентльмену, который сидел в сторонке, задумчиво вертя в руках пенсне.
Пеннимен встрепенулся и поднял голову.
— Да.., да… Вы правы, весьма приятные люди, во всяком случае, каждый из них. Правда, Меркадо — чудаковатый тип…
— У него такая странная бородка, — вставила миссис Келси. — Точно из ваты!
— А юноши — очень симпатичные оба, — продолжал Пеннимен, будто не слышал замечания миссис Келси. — Американец обычно помалкивает, зато у англичанина рот не закрывается. Забавно, обычно бывает наоборот. Сам Лайднер — милейший человек — такой скромный, такой непритязательный. Да, все они очень приятные люди. Но когда я последний раз был у них, эта компания произвела на меня странное впечатление. Может быть, я ошибаюсь, но что-то там у них неладно. Не знаю, в чем дело. Но держатся они ужасно натянуто, обстановка какая-то непонятная, напряженная. А уж как обращаются друг с другом, какая изысканная вежливость! Какая церемонность!
Чувствуя, что краснею — не люблю вылезать со своим мнением, когда меня не спрашивают, — я заметила: