На полковника надежды не было: погрузился в какие-то собственные проблемы. Он сидел на палубе, обхватив голову руками. Что с ним происходило? За несколько минут он превратился из самоуверенного и воодушевленного супермена в жалкую развалину. Такая резкая и быстрая смена настроений заставляла опасаться за его психическое состояние. Неуравновешенный командир был им сейчас вовсе ни к чему.
Однако Страйкер не проявлял никакого желания во что-либо вмешиваться.
Первым они забрали Филби.
Карла Рамирес как раз нашла способ присесть, дать отдохнуть затекшим ногам. Трос оттягивал ее руки вверх, но некоторое время можно было посидеть. Вдруг распахнулась дверь, вспыхнул яркий, режущий глаза свет. Вошедшие, переговариваясь на непонятном ей цернском языке, подошли к Филби, находившемуся ближе всех к двери. Они отстегнули его и уволокли. Снова воцарилась тьма.
– Он расколется, – сказал Мейерс. – Выболтает все, что знает. И как они сообразили, кого брать? Тоже, психологи…
– Они взяли ближайшего к двери, – пояснила Карла деревянным языком. Она была следующей.
– И что… что они с ним собираются делать? – пробормотал Келси. – Пытать?
– Сомневаюсь. – Карла пыталась придать своему голосу уверенность. – Ведь пытка нейродуктивна. Жертва старается сказать то, что, как ей кажется, от нее хотят услышать.
– Накачают его наркотиками, – тихо сказала Ла-ра Смет. – Есть наркотики, которые заставляют отвечать на каждый вопрос, ломают всякую защиту.
– Ну, знаток нашелся… – поддел ее Келси.
– Но это так.
– Я хочу для всех прояснить ситуацию, – четко выговорила Карла. Она вздохнула, говорить этого не хотелось. – Война, вторжение – все провалилось. Флот рассеян или разрушен, надежды на победу нет никакой. Поэтому героизм неуместен. Сопротивляйтесь, насколько можно, насколько требует ваше достоинство, но можете сказать им то, что они хотят знать. Есть гипноз, есть наркотики, которые все равно обойдут ваше сопротивление, так что проку и смысла в нем нет.
– Вы хотите сказать… Вы говорите, что мы должны сотрудничать с этими ублюдками? – возмутился Келси.
– Я говорю, что вы должны делать то, что вам подсказывает совесть. И если вы решите говорить – ну что ж, все нормально. Ваша главная задача – выжить, что уже не удалось некоторым нашим товарищам.
Она размышляла, что будет делать сама: сопротивляться или сдаваться. Уставы Конфедерации трактовали этот вопрос двойственно. С одной стороны, сотрудничающие с врагом рассматривались как предатели и подлежали военному трибуналу. Но признавалось также, что никто не в силах противостоять современным способам извлечения информации. Поэтому против тех, кто говорил на допросах, серьезных мер не применялось.