— С ней есть проблемы…
— Какие?
— Еще год назад мне рассказали, что у нее есть ребенок, который живет с ее матерью. Но мне она ничего о ребенке не говорит. Если она скрывает ребенка, то, может быть, она скрывает и еще что-то? Например, что у нее больше не может быть детей.
— Она тебе ничего не сказала об Армене?
— Кто такой Армен?
— Ее сын. Хороший мальчишка. Это она, конечно, зря. Можно скрыть, что украл мешок картошки. Если картошка съедена, воровство не докажешь. Но ребенка скрыть невозможно. Да и скрывать не надо. Не хочешь жениться на женщине с ребенком, не надо. Найдутся другие. Ладно, я с ней поговорю.
Он хотел еще раз повторить, что может выселиться из коттеджа, но тут же передумал, зная, что если несколько раз повторяешь просьбу или угрозу, то с твоей просьбой могут согласиться, а на угрозу ответить угрозой. Таков уж русский характер. Он, прежде чем действовать, почти всегда продумывал, какие будут последствия. И поэтому, когда читал о специфике нерасчетливого русского характера, не верил в эту нерасчетливость, потому сам всегда считал, и считал по многу раз.
Он просчитал, что директор вряд ли решится выселить его из коттеджа, все ведь поймут: выселил, потому что не женился на его племяннице. Зачем ему такой позор и разговоры?
Но мог и выселить, давно уже поговаривали, что его могут назначить председателем райисполкома. Еще молодой, нет и сорока, агроном по образованию, а район в основном сельскохозяйственный. А если переедет в районный центр, совсем неважно, что о нем будут говорить в одном из десяти совхозов.
События внешней жизни в ту осень были стремительными. Директора совхоза все-таки избрали председателем райисполкома, а секретаря парткома назначили директором совхоза.
После его разговора с директором Лида почти месяц не приходила к нему в коттедж, может быть ожидая, что он сам придет к ней в дом учителей. Но он не приходил, потому что не знал, как поступать дальше. Конечно, он мог написать Марине, чтобы она увольнялась в райцентре и приезжала к нему. Он мог жениться на ней и устроить ее в молокоприемный пункт или продавцом в новом, только что построенном магазине. Но это означало бы, что он отказывается от Москвы, потому что одному в Москве закрепиться можно, но с женою и ребенком не дадут даже временную прописку.
Лида пришла первой. Он, понимая, что предстоит решительный разговор, раскрыл коробку конфет кондитерской фабрики «Красный Октябрь», которую выдали в заказе к Новому году, откупорил бутылку крымского портвейна, а себе налил водки. В последнее время он привык к водке и потому, что слесари, отмечая праздники, награждения, благодарности, ничего, кроме водки, не пили, к тому же водка сразу снимала напряжение. Они выпили, и Лида начала рассказывать: