Простая обязанность вести бортовой журнал и то отнимает время, представляет какую-то трудность. А потом все эти мелочи, безделицы, например плохо отрегулированные альтиметры... Как бы я хотел освободиться от этих мелочей, составляющих в итоге неподъемный груз! Активно участвовать в работе, лазать, быть в хорошей форме, смеяться над плохой погодой, над холодом, ветром, всюду проникающим снегом, быть на десять лет моложе, вновь очутиться на Жанну, на Аконкагуа, не быть больше начальником экспедиции, участвовать в штурмовых связках!
Но раз я здесь, я должен участвовать, не правда ли? Не может быть речи о том, чтобы остаться в стороне. Активное участие ― это основа. Не может начальник экспедиции лишь отдавать приказы, сидя в тепле со своим биноклем. Вот почему я здесь и «дохожу»...
...Что поражает ― так это чуткость, с которой все ко мне относятся. Яник, Моска, Пано ― все знают, что я не справляюсь, и, проявляя редкое благородство, все стараются поддержать меня морально. «Не унывай, Робер, увидишь, все будет в порядке...» Дорогие друзья! Если бы вы знали, как мне тяжко! Этот гребень Близнецов, он такой длинный, монотонный, трудный, даже для тех, кто в хорошей форме. А для меня, понимаете!.. Эти короткие остановки, когда ты совсем один, если не считать Эвереста, который насмехается над тобой... когда у тебя слезы на глазах от жалости к самому себе... А этот проклятый рюкзак, до чего же он тяжел! Но каждый должен нести максимум, и ты должен также выжимать из себя максимум. Делать как все... снова идти...Я делаю четыре шага и отдыхаю, считаю шаги: один, два, три, четыре... повиснуть на веревке, восстановить дыхание, пытаться забыть про все усиливающуюся усталость. Гоп! Вперед!
А когда я прихожу в лагерь, Яник уже там часа полтора, не менee, и приготовил чай. Я мучился, как никто другой. Он, конечно, ни в малейшей степени. На самом крутом участке он поднимался с сигаретой в зубах, и это действовало мне на нервы! Чтобы ободрить меня, ты говоришь, что хотел бы со мной вместе подняться на вершину. Скажешь тоже! Об этом не может быть и речи. Я на это не способен, и, главное, я не хочу этого как раз потому, что не хочу быть «хозяином», организовавшим экспедицию для удовлетворения своего желания подняться на вершину... если только, конечно, он не является лучшим в команде. Это не его роль ― идти на вершину. Он идет, но в последнюю очередь. Несмотря на снежные заряды, несмотря на пронизывающий ветер, связки продолжали терпеливо ползти вверх. Я добрался до лагеря III. Ночью не прекращался ураганный ветер, но мы все же выходим, Моска и я, в сопровождении двух шерпов-Анг Темба и Нема. Наши жюмары ритмично скользят по перильным веревкам. Изумительный инструмент, этот жюмар, он знаменует в альпинизме столь же важный этап, как в свое время появление профилированной резиновой подметки вибрам. Всякий, кому пришлось подниматься по натянутой веревке из трещины или по нависающей стене в Доломитах, используя старый узел Пруссика, может оценить прогресс, достигнутый применением этой металлической рукоятки. Когда вы продвигаете ее вверх по веревке, кулачок, которым она снабжена, «утапливается», а когда вы подтягиваетесь, она заклинивается под действием натяжения. Только жюмар позволяет применять на самых высоких вершинах Гималаев технику натянутой перильной веревки. Я, который участвовал в экспедициях до того, как появился жюмар, могу с полным основанием сказать: это небо и земля.