Это была последняя фраза, которую я услышал прежде, чем снова провалиться в темноту. Темнота была компенсирована доскональным изучением фрагмента собственной верхней челюсти с двумя зубами. Края кости были ровные, похожи на губку, бардовую губку. Я попытался сплюнуть, но кровавая слюна все испортила – она повисла и, очень медленно отделившись от губы, упала на землю. Свистящий звук показал, что в щеке тоже дырка.
— Я уж думал, что ты окочурился. Пойдем, далась нам эта железка. Пока ты лежал, я их осмотрел, снял обувь. Кое‑что полезное забрал. Жаль, штаны с одного снять не удалось – обделался, пока ты его убивал, – Михаил помог мне подняться, и мы поковыляли домой. – Тебе повезло, что прут так удачно воткнулся.
— Хах бох?
— Бок? Нормально. Все как вчера сделал, но недостаточно сильно довернул. А так бы лежать мне вместе с этим жмурлом, – Михаил презрительно скривился. – Гопники, что с них взять.
Мы переглянулись, взрыв смеха спугнул стаю ворон с ближайших деревьев. Смеялись так до самого дома. Разрядка – что может быть интересней этого состояния, когда все проблемы позади, а ты смеешься над ними.
— Ребята, я вам яичницу приготовила, – сказала Татьяна и после секундной паузы упала в обморок. И было от чего. Два парня, с ног до головы обляпанные кровью и еще невесть чем. У одного разрезан бок, у второго нет половины лица. А если добавить еще и биту, прут, четыре пары ботинок, куртку…
Татьяну привели в чувство очень быстро, банально похлопав по щекам. Попросили ее принести иглу, ниток и лекарства. Она, заплакав, убежала в дом. Пока Татьяны не было, я помог Михаилу снять форму и осмотрел рану – ничего серьезного.
С раной Михаила все было просто: неглубокий порез, кровь уже не шла. Поэтому обработали края йодом, сделали пару швов, затем, присыпав антибиотиком, замотали бинтом. Со мной оказалось намного сложнее справиться. Щека опухла и болела. Что касается челюсти, то боли не было – было непонятное ощущение. Мне решили сшить десны, а потом щеку. В общем, когда начали шить, стало очень больно, и пока Миша меня держал, Татьяна шила. Плакала, но шила. Что сделать – на войне, как на войне. В конце концов, экзекуция с десной была закончена, а со щекой было все проще: там, по крайней мере, было понятно, куда делать укол новокаина. Уже через несколько минут я рассматривал свое отражение в зеркале.
— Тань, ты теперь за главного. Миху курс антибиотиков и постельный режим. Мне антибиотики, постель и завтра полоскать отваром ромашки, – я смахнул крупные капли пота со лба и оперся о стену: стало трудно держаться на ногах.