– На какой еще латыни? Выпендриваешься, что ли?
– Не, ты действительно неуч, Соленый, – Фёдор добродушно рассмеялся. – Латынь – мертвый язык, причем мертвым он был еще до Катаклизма. Использовался в научных и медицинских кругах, традиция.
– А ты-то откуда все это знаешь? – Соленый недоверчиво прищурился. – Может, просто выдумываешь все?
– Книжки надо читать, тундра ты неогороженная, хотя бы те, что еще остались, а то так и будешь дремучим, как эти бомжи… – Фёдор снова повернулся к Димке. – Не, Димон, представляешь, они после того, как химер утащили, своего представителя к нам прислали, пытались продать куски мяса «поаппетитнее».
– Так еще и нахваливали, типа, вымочить мяско в уксусе, да на шашлычок – пальчики оближешь. – Каравай покачал коротко стриженой седоватой головой.
Из присутствующих он был самым пожилым, сорок восемь лет – не шутка, и выглядел крайне утомленным, что совсем неудивительно после бурно проведенной на поверхности ночи. Не говоря уже о столкновении с химерой в туннеле. «Его бы в эту палатку», – сочувственно мелькнуло у Димки. Но тогда сорвется то, что было у него на уме.
– Какой уксус? – Фёдор снова рассмеялся. – Где они его возьмут? Вот и спрашивается – в какой гадости они его там вымачивают? В моче, что ли? До чего жизнь людей довела, это ж надо. Впрочем, чему удивляться-то – бойцов ганзейцы подкармливают, а эти бедолаги никому не нужны и сами должны заботиться о выживании.
– Да мы все уже давно эти твои хомо спекусы… – тихо вставил такой же малоразговорчивый, как и его напарник, Вяземский. Но на его реплику никто не обратил внимания, и он снова стушевался. Эти два «братца-акробатца» больше привыкли выполнять приказы, чем общаться. Шрам, скорее всего, вот таких неразговорчивых и подбирал себе на службу.
– Даже караванщикам пытались эту гадость продать без всякого зазрения совести, – вздохнул Каравай. – А те и так любую живность на поверхности оприходуют и выберут что получше, а не первую попавшуюся дрянь.
– Караванщики? – Димка замер, едва успев подавить желание тут же вскочить. – С Автозаводской?
– Ну да, они самые, – подтвердил Фёдор. – Пятеро гавриков, навьюченные, как ослы. Рожи кирпичом, взгляд недобрый, того и гляди стрелять начнут. Да вот наши орлы, – Кротов поочередно обвел взглядом Вяземского и Степанова, – задержаться им не дали, карантин же. Сразу отправили восвояси. А тут дорога только одна – на Новокузнецкую.
Димка очень постарался, чтобы его лицо никак не выдало волнения, которое его охватило при этом паршивом известии. Хотя очень хотелось выматериться вслух. Упустил! Как же так?! Дикие проскользнули мимо станции, словно ветер, пока он сидел в палатке с Наташей, внимая Шраму!