– Федь, какого черта ты тут делаешь?! – прошипел Димка, рассерженный нежелательной заминкой.
– Я? – тоже шепотом ответил Кротов, в его глазах плясали насмешливые бесенята. – Да просто отлить отошел. А тут местечко как раз удачное – тихо, спокойно.
– Угу. Аж на другом конце станции. Ладно, как догадался, что мы собираемся свалить?
– Да у тебя все на морде лица написано, Димон. Никогда ты не умел скрывать своих намерений. А я тебя знаю гораздо лучше, чем всякие там Караваи с Солеными, не говоря уже об этих дуболомах от Шрама. Я и сам вам хотел подсказать, чтобы сваливали, да свидетелей многовато, а случая все никак не представлялось.
– Почему? – требовательно поинтересовалась Наташа. – Почему мы должны были уйти? Что ты от нас скрываешь?
– По дороге и объясню, – отмахнулся Фёдор. – Ну что, потопали?
– А свой рюкзак? Вот так здесь и бросишь?
– Чего не сделаешь ради конспирации. Пусть думают, что я действительно по нужде уперся. Какой нормальный челнок в здравом уме бросит свое барахло? Ладно, ладно, нечего на меня с таким недоверием глазеть. Не было в рюкзаке ничего ценного, тряпьем для отвода глаз набил.
– Федь, не стоит тебе идти с нами, – предостерег Димка с мрачным видом. – Не хочу тебя подставлять, да и не твоя эта проблема, не ввязывайся.
– Не моя, говоришь? – Кротов усмехнулся. – Ну уж нет, Димон, все, что касается тебя, касается и меня. Разговор у меня к вам обоим есть… Не при свидетелях. Так что мне с вами как раз по пути.
И Фёдор, развернувшись, двинулся в темноту первым.
Глава 9
Случайности не случайны
«Отсечка» в переходе между Новокузнецкой и северным залом Третьяковской представляла собой участок три на четыре метра, отделенный от общего коридора с двух сторон металлическими решетками.
Два охранника, с виду почти неотличимые друг от друга, азартно шлепали картами по приспособленной в качестве игрального стола крышке тумбочки. На стриженных под «ноль» головах игроков – засаленные кепки, на сутулых плечах – облезлые кожаные курки, на ногах – пузырящиеся в коленях хэбэшные штаны и стоптанные до дыр кирзачи. Сбоку тумбочки дремали прислоненные «калаши».
Хрипловатый тенор перемежался с зычным басом, разгоняя тягостную тишину:
– Вот тебе кудрявого!
– А я твоего кудрявого бабой!
– А козла бородатого сверху не хочешь? Лови! Гы-ы-ы!
– А на козырного чем ответишь?
– Погоди, щас отвечу, терпеть сил уже нет…
Штопор поднялся с табуретки, прервав любимое занятие. Ну а чем еще заняться на опостылевшем дежурстве? Карты хрястнул на тумбочку – рубашкой вверх, чтобы напарник не подглядывал. Постанывая от удовольствия, потянулся всем телом – давно надо было размяться, а то засиделся так, что ноги затекли. Затем бросил хронически недовольный взгляд на лампадку, свисавшую на цепи с вбитого в стену крюка. Ее слабый огонек почти не разбавлял уже въевшийся в душу мрак, сочившийся со стороны жутковатой Третьяковской. Это еще хорошо, что внутри вдоль внешней решетки выложен барьер из мешков с песком – хоть какая-то видимость защиты от выродков, обитавших по ту сторону.