Хомут резко ударил его коленом в живот, отбросил от себя. В руке как-то сам собой оказался трофейный нож, играя в пальцах смертоносными бликами. Ярость и обида за нелепую гибель наставника, душившие следопыта, требовали выхода.
– Не хочешь тащить – проваливай… я сам его дотащу, ради Оспы, – через боль выдавил Кирпич, скорчившись на снегу.
Хомут криво усмехнулся и шагнул ближе. Но передумал, совладал-таки с яростью:
– Ладно. Посмотрим, как ты его допрешь. Лично я руки марать не собираюсь.
Наташа позволила себе лишь десятиминутный перерыв, а глаза уже предательски слипались.
По опыту знала: самое трудное еще впереди – перед самым концом смены, вот уж когда станет совсем невыносимо. До этого надо успеть разложить операционные инструменты, прогладить салфетки, наделать ватных тампонов, помыть полы… Голова шла кругом. На самом деле дежурила она не одна, но старшая медсестра Галина, пользуясь своим положением, позволяла себе отлучаться по личным делам чаще, чем следовало. Естественно – перекладывая большую часть работы на стажерку.
Вздохнув, девушка встряхнула головой и рассеянно оглядела ординаторскую – комнатушку, где медсестры хранили медикаменты и перевязочные материалы. Пахло йодом, хлоркой и влажным бельем. Перевязочного материала, несмотря на зажиточность Ганзы, в госпитале всегда не хватало. Вооруженные стычки между разными группировками, бытовые ссоры, производственные травмы, жуткие ранения на поверхности от клыков и когтей населивших мир наверху тварей… Пострадавших везли едва ли не со всего Великого Кольца – госпиталь на Таганской славился своими специалистами. Считалось нормальной практикой, что за отдельную плату, или по особым договоренностям о взаимопомощи, пациентов доставляли со смежных станций других карликовых государств. Неудивительно, что постоянно приходилось перестирывать заскорузлые от крови бинты и стерилизовать инструменты.
Она жила так уже почти два месяца, а казалось – вечность. Ей и раньше, на Бауманке, доводилось помогать на дежурствах старенькому доктору Брамцу, но тот жалел девчонку и часто полуночничал самостоятельно. Здесь таких поблажек не было. Пришлось быстро взрослеть. Днем учеба, вечером или ночью – дежурство. Она уже умело накладывала повязки и шины, делала уколы под присмотром старших медсестер…
Горькая усмешка тронула губы девушки. Обычно на станции, да и в госпитале, столько людей вокруг, но так одиноко, когда Димки нет рядом, словно больше никого, кроме него, и не существует. На Бауманке было гораздо лучше. Привычное с детства окружение, близкие и родные люди, друзья и просто хорошие приятели, которых знаешь как облупленных. Да и особое положение – все-таки дочь самого Михаила Григорьевича Сотникова, главы Бауманского Альянса, а не обычная девчонка. Но болезнь все перевернула с ног на голову, изменила всю жизнь…