Света вошла в комнату к Андрею, когда тот закончил стелить постель. Не поднимая на него глаз, она приблизилась к дивану и взяла его подушку. Прижала ее к груди, повернулась и пошла к себе, коротко бросив на ходу:
— Идем со мной!
Когда Андрей следом за ней вошел в спальню, Света швырнула его подушку на кровать и резко обернулась к нему.
— Отныне ты будешь спать здесь, ясно?!
Она с вызовом смотрела на Андрея, ожидая его реакции, но внутри у нее все дрожало. От смятения, напряжения и стыда на глазах выступили слезы.
Он шагнул к ней и уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но Света ту же испуганно закрыла его ладошкой.
— Нет, молчи! Только не сейчас! Потом. Все слова — потом…
И, словно не доверяя крепости своей ладони, немедля сменила ее куда более надежной преградой — жарким, отчаянным, долгожданным поцелуем…
…И наступила ночь. Ночь исступленной, неуемной, безудержной страсти. Ночь трепетной, пронзительной, щемящей нежности. Ночь мучительных наслаждений и сладостных мук. Ночь неукротимого буйства плоти и упоительного полета души. Ночь откровений блаженства. Ночь любви…
А когда они, обессиленные, наконец заснули, уже занимался рассвет.
Первое, что увидела Света, проснувшись, — это сияющие счастьем глаза Андрея. Он, уже умытый и одетый, сидел напротив кровати и с улыбкой смотрел на нее. В руках он торжественно держал кусок гипсокартона, накрытый газетой (в хаосе ремонта поднос ему, конечно, было не отыскать), с дымящейся чашкой и бутербродом с сыром на ней. Картина была совершенно уморительной, и Света, прыснув, захохотала.
— Господи, Андрюша, это же только в плохом кино так бывает…
Он, тоже смеясь, подошел и сел на край кровати.
— Ну пожалуйста, Свет, только один разок! Больше не буду, честное слово!.. Мне так хочется…
— Ладно уж, раб стандарта, давай свой «поднос»…
Света с наслаждением откусила от бутерброда и глотнула кофе.
— М-м-м… — зажмурившись от наслаждения глаза, промычала она. — Вкусно-о-о…
— Вот видишь, а ты обзываешься!..
Быстро покончив с «завтраком», Света вскочила и, запахнувшись простыней, скомандовала Андрею:
— Марш в ту комнату! Я — в ванную, если, конечно, эти руины можно так назвать!
Света была счастлива, счастлива абсолютно и безмятежно, счастлива настолько, что, удивив себя саму, вдруг запела примериваясь, как бы помыться в разрушенной ванной. Радость жизни переполняла ее, била фонтаном, и вся она звенела упоительным восторгом, как туго натянутая струна.
Все в том же веселом возбуждении, свежая и бодрая, Света вернулась к Андрею. Не удержалась, чмокнула мимоходом его в ухо и, плюхнувшись в кресло, спросила: