Алекса глухо застонала. Ник запустил руку в тяжелую массу ее волос, не давая ей запрокинуть голову, и продолжил сексуальное вторжение. Ее груди налились и отяжелели, а внизу живота пульсировал расплавленный огонь.
— Алекса, я… Ой!
Ник прервал поцелуй, и Алекса оторопело вгляделась в его лицо, ища в нем признаков увлеченности, но Ник в этот момент смотрел на ее мать.
— Извините, Мария… — улыбнулся он ей.
Ни дать ни взять самец, отвлеченный от самки.
Мария неловко засмеялась и перевела взгляд на дочь, притихшую в объятиях жениха.
— Простите, что помешала… Когда закончите, приходите к нам.
Ее шаги затихли в коридоре, и Ник наконец-то удостоил Алексу взглядом, от которого она содрогнулась. Она ожидала увидеть, как его светло-карие глаза туманятся страстью, но они были, как всегда, прозрачны. Если бы она не ощущала бедром его эрекцию, то решила бы, что поцелуй нисколько его не взбудоражил. Она вдруг перенеслась в иное время и в иное место — в лесную чащу, где она так опрометчиво призналась в своих чувствах и все ее надежды тогда потерпели крах. Она словно наяву почувствовала то первое прикосновение его мальчишеских губ, аромат одеколона, щекочущий ей ноздри, ощутила, как его пальцы легонько сдавливают ей талию…
По ее спине ледяной струйкой пробежал холодок: если он снова посмеется над ней, она все тотчас же отменит. Пусть только попробует!
Ник разомкнул объятия и отстранился. Между ними, подобно сокрушительной волне, набирающей скорость и грозящей смести все на своем пути, повисло молчание.
— Кажется, наша проблема решена, — произнес Ник. Алекса не ответила. — Ты этого хотела?
Она высоко вскинула подбородок, стараясь не выдать хаоса эмоций, извивавшихся внутри нее подобно змеям:
— Наверное.
Он выждал немного, затем подал ей руку:
— Нам надо выступить единым фронтом.
Он учтиво и вместе с тем твердо стиснул ее ладонь, и у Алексы на глаза навернулись слезы. Она поспешно прогнала их прочь, решив, что находится сейчас, вероятно, на самом пике ПМС. Другого объяснения, почему поцелуй Ника Райана доставил ей неописуемое наслаждение и при этом так глубоко ранил ее, Алекса придумать не могла.
— Ты как, нормально?
Алекса едва не поморщилась, но тут же улыбнулась ему такой лучезарной улыбкой, какая вполне могла украсить рекламу зубной пасты.
— Разумеется! Замечательная, кстати, идея!
— Спасибо.
— Только не застывай там снова, будто ты труп. Представь, что я Габриэлла.
— Тебя с Габриэллой я ни за что не спутаю.
Его язвительное замечание больно укололо ее, но Алекса не выказала слабости:
— Не сомневаюсь. Но ведь и ты для меня, Красавчик, вовсе не предмет воздыханий.