— Округлости женщине никогда не повредят.
Алекса вскочила со стула и схватила ингредиенты для салата:
— Как же, слышали! Давай-ка проверим! Сколько весит Габриэлла?
Ник промолчал. Алекса, громко фыркнув, швырнула на разделочный стол красный перец и романский латук.
— Что, язык прикусил? Фунтов сто от силы наберется или столько в наши дни уже многовато?
Самоуверенности у Ника явно поубавилось.
— Но она манекенщица, — оправдываясь, сказал он. — Ей нельзя набирать вес.
— А когда она идет на званый ужин, там она тоже ест одни салаты?
Ник снова промолчал. Алекса нечаянно выронила на стол огурец, он быстро покатился, но задержался на самом краю.
— Ага, следует понимать, что да! Но я не сомневаюсь, что когда ты срываешь с нее шмотки, то очень благодарен ей за такую дисциплинированность!
Ник, переминаясь с ноги на ногу, сделал вид, что его больше всего интересуют шипящие на сковородке креветки.
— Габриэлла — неудачный пример, — наконец произнес он.
Очевидно, подобная тема пришлась ему не совсем по вкусу.
— Еще один ребус для разгадки! Мэгги проговорилась мне, что среди твоих подружек одни манекенщицы. Выходит, тебе больше по душе тощие женщины, и ты как-то миришься с тем, что они едят салаты. — Алекса ополоснула овощи, схватила нож и начала со стуком их нарезать. — Но если дело не касается твоих постельных приятельниц, тебе, как оказалось, совершенно все равно, толстуха она или нет. Ведь с ней вместе ты только садишься за стол!
— С некоторых пор мне осточертело ходить на ужины почти со всеми моими подругами. Я их понимаю: бизнес есть бизнес, но мне больше радости доставляют женщины, которые любят вкусно поесть и не боятся съесть лишнее. Ты же не толстая и никогда не была толстой, поэтому я понятия не имею, откуда у тебя этот пунктик.
— Ты как-то раз назвал меня пухлой!
— Неправда.
— Назвал! Мне тогда было четырнадцать, и ты сказал, что я пухну, только в неподходящих местах!
— Черт, женщина, я имел в виду грудь! Я был тогда глупый пацан, и мне нравилось тебя изводить. А ты всегда была красивая.
Воцарилось молчание. Алекса, оторвавшись от нарезки овощей и разинув рот, смотрела на Ника Райана, который долгие годы только и делал, что дразнил, мучил и оскорблял ее. Но ни разу в жизни не назвал красивой.
Ник принялся взбивать сметану, затем как ни в чем не бывало произнес:
— Ты поняла, что я хотел этим сказать. Такая же красивая, как, например, моя сестра. Вы с Мэгги выросли на моих глазах, развились, стали взрослыми… Вы обе не уродины. И не толстухи. Думаю, ты к себе несправедлива.
Алекса отлично поняла, что Ник хотел этим сказать: он вовсе не считал ее красивой женщиной — скорее неким подобием капризули младшей сестренки, которая с возрастом вдруг похорошела. Разница огромная. Алекса явственно почувствовала укол обиды.