— Я говорю о русской, блондинке с внешностью, достойной гарема моего сына, — Эртан кивнул на молодого, — но, увы, порченой каким-то неверным, если судить по ребенку. Она жила в этом отеле.
— И ты считаешь, что старому Селиму больше нечего делать, как разевать рот на каждую русскую блондинку, что приехала посмотреть на храм Святой Софии и поплавать в море? Стыдно признаваться, Эртан, но годы берут свое. На ложе утех девушки редко остаются довольны стариком.
— Знакомься, Тургут, — сказал Эртан сыну. — Это и есть Селим Кривой Клинок. В сплетении его слов с легкостью потеряется половина Турции, не то что одна блондинка. Не удивлюсь, если Россия заблудилась именно там. А зачем ты достал оттуда СССР и Усатого, Селим?
— Вижу, ты многое помнишь, Шакал, — при упоминании своего юношеского прозвища Эртан сморщился, но промолчал, — но тогда ты должен помнить цену словам. Скажи, что ты хочешь, и получишь правдивый ответ.
— Я хочу знать, кто предупредил русскую шлюху и помог ей бежать! — в голосе Эртана прорезались властные нотки.
— От тебя опять сбежала баба? — удивленно вскинул брови старик. — А с чего ты решил, что ей кто-то помог? Не первая женщина предпочла лучшее общество, и не последняя…
— Хочешь меня оскорбить? Нет, Селим, так легко тебе не отделаться. Мои люди нашли твой проход в Грузию. Пещера, залитая водой. Очень остроумно.
— Надо же, твои абреки научились думать? Сомнительно. Тогда как им это удалось?
— Проклятая девка успела туда нырнуть. На подаренной тобой лодке. Где выход из пещеры? Ей не уйти далеко, будет отсыпаться. Она мне нужна! Теперь это долг крови!
— Эх, Шакал, Шакал… Всё шакалишь, Шакал… Скольких ты потерял?
— Двоих, — скрипнул зубами Эртан.
— В сражении с безоружной девчонкой и ребенком? Или они свалились за борт в шторм? Пора бы тебе образумиться, Шакал, — старик, кряхтя, поднялся с табурета, на котором просидел всю беседу.
Дальнейшее произошло мгновенно. Не было ни выстрелов, ни блеска отточенной стали. Вороненный металл не блестит на солнце, вспугивая жертву солнечными зайчиками на острых гранях. Просто старик встал, а гости упали, не успев схватиться за оружие. Все пятеро. Старик неторопливо склонился над телом Эртана.
— Ты многое помнил, Шакал, но, хвала Аллаху, не всё. Ты забыл, что своё прозвище я получил не за кривые слова, а за вот этот клинок, — Селим нагнулся и вытащил из горла трупа нож с причудливо изогнутым лезвием. — И еще ты забыл, что меня называли также Ассасином. Мой член уже мягок, — продолжил он, вспомнив тему разговора, — но руки крепки. Тебе же Аллах не дал простейшего знания: если пришел убивать — убивай, а не упражняйся в искусстве плести словесные сети. Тем более, когда не умеешь и этого.