— При всем моем уважении к мисс Мангоджерри, — сказал Бобби, — она всего лишь траханая кошка.
Рузвельт прислушался к недоступному нам голосу, а затем промолвил:
— Мангоджерри говорит, что она, может, и траханая кошка, но в социальной иерархии стоит на две ступеньки выше тупого серфера.
Бобби засмеялся.
— Она этого не говорила.
— Других кошек здесь нет, — отозвался Рузвельт.
— Вы сами сказали это! — уперся Бобби.
— Не я, — возразил Рузвельт. — Я не употребляю таких выражений.
— Значит, кошка? — скептически спросил Бобби.
— Кошка, — упрямо ответил Фрост.
— Бобби только недавно поверил в существование разумных животных, — объяснил я Рузвельту.
— Эй, кошка, — сказал Бобби.
Мангоджерри встала с моих колен и повернулась к нему.
Бобби промолвил:
— Один — ноль в твою пользу, киска.
Мангоджерри протянула переднюю лапу.
Спустя мгновение до Бобби дошло. С лицом, раскрасневшимся от волнения, он протянул ладонь и обменялся с Мангоджерри рукопожатиями.
Хорошая работа, ма, подумал я. Отлично. Будем надеяться, что, когда все закончится, мы останемся с умными кошками, а не с обезумевшими рептилиями.
— Вот и все, — сказала Саша, когда мы достигли подножия холма.
Она включила привод на четыре колеса и свернула с шоссе на север. Мы ехали медленно, потому что Саша выключила фары и зажгла намного более тусклые габаритные огни.
Мы пересекли пышный луг, проехали дубовую рощу, оказались у сетчатой изгороди Форт-Уиверна и остановились рядом с самой большой спортивной машиной, какую мне доводилось видеть. Это был черный «Хаммер», гражданский вариант военного «Хамви», подвергшийся переделке сразу же после того, как он сошел с подиума демонстрационного зала. У этого автомобиля были огромные шины, делавшие его выше стандартной модели; кроме того, длина «Хаммера» увеличивалась на несколько футов за счет дополнительного багажника.
Саша выключила свет, заглушила мотор, и мы вышли из «Форда».
Мангоджерри вцепилась в меня, решив, что я хочу спустить ее на землю. Я понимал ее волнение. Трава здесь была ростом по колено. Увидеть в ней гремучку было бы непросто даже при дневном свете, а избежать укуса еще сложнее: потревоженная змея двигается очень быстро. Когда наружу вышел Рузвельт, я передал кошку ему.
В «Хаммере» открылась дверь водителя, и наружу вышел Доги Сассман, напоминавший накачанного стероидами Санта-Клауса, который выбирается из саней, сконструированных Пентагоном. Он захлопнул за собой дверь и потушил горевший в машине свет.
Рост Доги составляет метр восемьдесят. Сассман уступает Рузвельту Фросту пятнадцать сантиметров, но это единственный из моих знакомых, в присутствии которого Рузвельт кажется маленьким. Доги весит лишь на сорок пять килограммов больше, однако я никогда не видел, чтобы сорок пять килограммов создавали большее впечатление. Он кажется массивнее Фроста не на сорок процентов, а на все сто, даже на двести, и выше его, хотя последнее — оптический обман. Это настоящий сухопутный левиафан, парень, который может за ленчем поспорить с Годзиллой, как лучше давить городские небоскребы.