Допив пиво, он передал мне пустую бутылку, и я поставил ее в сумку-холодильник.
Откуда-то издалека донесся тихий ритмичный скрежет. Наверно, ветер раскачивал сорвавшуюся с петель вывеску.
— Значит, Джимми может быть где-то в Уиверне, — сказал Бобби. — А Орсон?
— Когда я в последний раз слышал его лай, это было где-то в Мертвом Городе.
— Здесь, на Интендантской дороге, или в домах?
— Не знаю. В этом направлении.
— Здесь уйма домов. — Бобби посмотрел на коттеджи в другом конце парка.
— Три тысячи.
— Допустим, по четыре минуты на дом. На то, чтобы обойти их все, понадобится дней девять-десять, если искать круглые сутки. А ты не можешь работать днем.
— Может быть, Орсон вообще не в этих домах.
— Но мы должны с чего-то начать. Откуда?
Ответа у меня не было. Кроме того, я не доверял собственному голосу. Он мог сорваться.
— Думаешь, Орсон с Джимми? Если мы найдем одного, то найдем и другого?
Я пожал плечами.
— Может быть, на этот раз привлечем Рамиреса? — предложил Бобби.
Мануэль Рамирес был нынешним начальником полиции Мунлайт-Бея. Когда-то он был хорошим человеком, но теперь, как и всех копов в городе, его подкупили.
— Может быть, — продолжил Бобби, — если его интересы совпадут с нашими, у него найдутся люди для поиска.
— Он подкуплен не деньгами, — ответил я. — Он превращается.
Превращается. Это слово использовали некоторые мутанты, пытаясь описать происходящие с ними физические, умственные и эмоциональные перемены, но только до тех пор, пока эти малозаметные изменения не заканчивались кризисом.
Бобби удивился:
— Он сам сказал тебе об этом?
— Он сказал, что все наоборот. Но с ним что-то не так. Я не доверяю Мануэлю.
— Черт, я и себе-то не до конца доверяю, — сказал Бобби, облекая в слова то, что пугало нас больше всего на свете: возможность не только заразиться ретровирусом, но перестать быть людьми, даже не заметив этого.
Я тоже допил свой «Хайникен» и сунул пустую бутылку в холодильник.
— Надо найти Орсона, — сказал я.
— Мы найдем его.
— Это самое главное, брат.
— Найдем.
Орсон — это не просто собака. Моя ма принесла его из лабораторий Уиверна, когда он был щенком. До недавнего времени я не догадывался, что собой представляет эта лохматая образина, потому что ма ничего не сказала, а Орсон крепко хранил тайну. Эксперименты по повышению интеллекта проводились не только на обезьянах и преступниках, доставленных из военных тюрем, но также на собаках, кошках и других животных. Я никогда не подвергал Орсона тесту на коэффициент интеллектуальности; карандашей для собачьих лап не существует, а сложных голосовых связок у него нет, поэтому он не разговаривает. Однако он все понимает и умудряется заставить понимать себя. Он умнее обезьян.