На безопасных высотах спали они гораздо лучше, зная, что ушли с морского дна. Утром дул резкий ветер, но светило солнце. Мэтью нашел ручей, и они умылись: Билли слегка, а сам Мэтью более тщательно. Пока он мылся, Билли куда-то ушел. Мэтью не беспокоился. Опасности не было, а заблудиться вряд ли можно. Он вытер маленьким полотенцем лицо и руки, предоставив ветру и солнцу все остальное. После этого оделся и пошел по холму, туда, где они провели ночь.
Билли подбежал к нему, размахивая черной кожаной сумкой. Это была велосипедная сумка.
– Посмотрите, что я нашел, мистер Коттер! Теперь я тоже смогу нести что-нибудь.
– На спине? Нужны лямки.
– Я и их тоже нашел. – Он держал пару подтяжек. Похоже, дорогие: широкая шелковая эластичная лента, голубая с красной искрой, тяжелые пряжки с тусклым золотым блеском. – Я думал сделать лямки из этого.
– Не стоит, если мы будем возвращаться. Я унесу больше, чем нужно, пищи.
– Разве мы возвращаемся? – в голосе мальчика звучало разочарование.
– Ты бы хотел идти дальше?
– О, да!
Ради мальчика он должен вернуться. На юге, менее чем в двух днях пути, лежала относительная безопасность маленькой группы Миллера. На севере неизвестность – 60 миль по морскому дну кратчайшего пути, и кто знает, какие препятствия встретятся им. Могут быть трещины, как та, что расколола Олдерни, и даже большие. А у них нет даже компаса. Определять направление придется по солнцу. А что если пойдет дождь?
Мэтью понимал безумие замысла, особенно теперь, когда с ним мальчик. Замысел возник из-за вспыхнувшей надежды. Он готов вернуться назад и прожить остаток жизни среди немногих выживших на Гернси. Но надежда не умерла, и все остальное теряло смысл. Он взглянул на мальчика.
– Что ж, тогда подготовимся получше.
Они вышли поздно. Мэтью сменил воду в канистре, набрав свежей из ручья. Он приготовил лямки для сумки Билли и наполнил ее консервами, пополнив и свои запасы. Они шли по роскошной высокой траве: она уже перезрела для первого летнего сенокоса.
Некоторое время они вынуждены были идти вдоль расщелины по ее юго-восточному краю. Она была в 40-50 футов глубиной, с крутыми сторонами. Они шли параллельно французскому берегу, находившемуся в восьми милях. Примерно через час они, однако, подошли к месту, где щель проходила через песок и грязь. Края ее обрушились, и им удалось перебраться на противоположную сторону и продолжить путь на север.
По-прежнему дул сильный ветер, но теперь он помогал идти. Небо было безоблачно, и без ветра стало бы слишком жарко.
Чуждость ландшафта быстро стала привычной на этот раз, и Мэтью все острее осознавал его монотонность. Скалы, песок, высыхающие полоски грязи чередовались с полосками воды. В целом местность опускалась к северу, но тут и там приходилось карабкаться вверх. Отдельные рифы и скалы поднимались очень высоко; одна оказалась такой высокой, что Мэтью решил, что она выступала из воды. Они шли, оставляя солнце слева, и делали не менее двух миль в час. Может, и больше, подумал Мэтью.