Итак, мы покинули Лубню до рассвета и все утро шли, не встречая никаких препятствий. Принц Евгений, сопровождаемый своим штабом и ротами саперов и гардемаринов, ехал впереди войска. Отъехав на 3/4 мили, он около трех часов дня увидал перед собой группу отсталых и оторвавшихся от своих отрядов; они занимали дорогу на большом пространстве, атакуемые казаками.
Принц приказал генералу Гильемино, начальнику своего штаба, присоединить всех этих несчастных к отрядам саперов и гардемаринов, затем занять позицию в пересекавшем дорогу лесу и там держаться.
Вдруг русский офицер, князь Кудашев, полковник и адъютант генерала Милорадовича, предшествуемый трубачом, возвещавшим о парламентере, приблизился к группе вице-короля. Он объявил, что император и его гвардия вчера были разбиты. «Двадцать тысяч русских, сопровождаемые всей армией Кутузова, окружают вас, — сказал он, — и вам ничего не остается лучшего, как сдаться на почетных условиях, которые предлагает вам Милорадович».
Уже несколько офицеров, желая скрыть вице-короля, чтоб он не был узнан, двинулись вперед и сами хотели ответить, но вице-король отстранил их. «Вернитесь скорее, откуда пришли, — сказал он парламентеру, — и скажите тому, кто вас послал, что если у него 20 000 человек, то у нас — 80 000!» И русский, который собственными глазами мог видеть всю слабость этой горсти непреклонных людей, удалился, изумленный таким ответом.
Затем вице-король галопом догнал свой отряд, остановил его и обратился к нему с речью, в которой обрисовал опасность положения. И солдаты, которые за минуту до того чувствовали себя изнуренными и подавленными, нашли в себе остатки прежней энергии; их лица озарились тем же светом, какой в былые времена предвещал победу. Все, у кого было еще оружие, становятся в ряды, хотя многие из них изнурены лихорадкой и едва живы от холода. Вице-король развертывает свои батальоны; они, правда, не представляют собой достаточно растянутой и глубокой линии, но все же держатся они гордо и неустрашимо.
Пока Евгений приготовлялся к сражению, Гильемино под прикрытием своих саперов и итальянских гардемаринов, невзирая на жестокий артиллерийский и мушкетный огонь, формировал роты из разрозненных солдат, сохра- нивших свое оружие. Он сформировал таким образом 1200 человек. Кругом толпились солдаты, потерявшие свои части, чиновники, служащие, а также женщины. Можно было видеть, как штаб-офицеры за отсутствием солдат сами с гордостью становились в ряды. Зато гардемарины не хотят, чтоб ими командовал кто-нибудь чужой, тогда как каждым из остальных взводов командовали генералы.