Эта, при других обстоятельствах, мера разумная и необходимая, в настоящем вызвала только еще больший беспорядок. Солдаты, утомившись ожиданием и предвидя печальные результаты этого замедления, стали громить и грабить склады с запасами сухарей и водки.
Кто мог бы поверить, что Мюрат, несравненный по храбрости солдат, относящийся с полным презрением ко всякой опасности и привыкший с саблей в руках бросаться на неприятельские эскадроны; что, сделавшись главнокомандующим, этот самый Мюрат был настолько подавлен возложенной на него тяжелой ответственностью, что вдруг сделался робок и нерешителен?
Едва ему донесли, что неприятель подступает к городу, как он быстро вышел из дому, где квартировал, и, расталкивая окружавшую его в полном смятении толпу, бросился в сторону, совершенно противоположную, как бы желая спастись один, предоставляя судьбе озаботиться о всех нас. К счастью, все дело было в том, что при данных обстоятельствах понадобилось только перенести немедленно главную квартиру в одно из кафе, находящихся по дороге в Ковно, на расстоянии ружейного выстрела от ворот города. Офицеры разошлись по всему городу, давая приказ всем стоявшим в нем войскам выступить.
Императорская гвардия и части других отрядов собирались понемногу и располагались лагерем перед самым жилищем короля.
К крайнему сожалению, этот переполох вызвал необычайную тревогу. Исчезли всякое доверие и всякая дисциплина.
Вечером все было покойно, и Бертье воспользовался этим, чтобы изготовить все инструкции. Только в 11 часов вице-король, в сопровождении всего нескольких солдат, которых он едва мог собрать, поехал к неаполитанскому королю.
Все улицы были завалены пьяными, спящими и мертвыми. Дворы, галереи и лестницы всех зданий были полны людей, и никакие крики, никакая команда не могла принудить их к послушанию.
ГЛАВА XXVI
То, что осталось от итальянской армии
Еве, 10 декабря. В четыре часа Мюрат выступает, и все войска идут по Ковенской дороге. В течение ночи многие опять побросали свои полки. Несчастные напуганы были ужасами такого беспримерного в летописях военной истории отступления, а кроме того, стали носиться слухи о предстоящих новых страданиях и новых опасностях. Поэтому они дезертировали. Но, чувствуя себя не в силах проводить ночи на биваках в такой смертельный холод, они остались дома в квартирах, где стояли. Императорская гвардия уменьшилась теперь приблизительно до 800 человек.
Баварский отряд и дивизия Луазона, к которым присоединились все депо, составили арьергард под начальством Нея. Весь отряд этот состоял в общем из 2300 человек пехоты и 200 — кавалерии, так что Великая Армия едва доходила до 5000 вооруженных человек, не считая поляков и кавалерии, отправившейся к Олите. Мюрат и Бертье ехали в карете. Евгений, Даву, Лефевр, Мортье и Бессьер, с остатками своих штабов, следовали пешком или верхом.