— Новичок тебе, говорю. Ланиста сказал — к синим. К тебе значит.
— Этот? — изумился Вен.
— Этот, этот.
— Сам Луций сказал?
— Сам Луций. Кстати, он как раз тебя зовёт. А за ребятами я послежу.
Кривой что-то недовольно хрюкнул себе под нос, склонился над кучкой нечищеных предметов.
— Держи.
Он протянул Серёжке пару покрытых чеканкой щитков для защиты голеней, напомнивших мальчишке подстаканники в поезде Москва-Куйбышев.
— Натереть так, чтобы ни пятнышка. Понял?
Серёжка машинально кивнул. Вен неожиданно вцепился пятернёй в лохматые волосы мальчика и дёрнул так сильно, что на глаза невольно навернули слёзы.
— Что, язык проглотил? Отвечай: "Понял, господин!"
— По-онял, — от резкой боли парнишка немного растягивал гласные. Шипяще выдохнув, закончил: — Господин.
Надсмотрщик отпустил волосы.
— Смотри у меня. Чуть что — живо плетей отведаешь. Как звать?
Прежде чем мальчишка успел раскрыть рот, ответил Нелиссе.
— Ланиста сказал — Шустрёнок.
— Сергей… господин.
Раздосадованный на себя за то, что не выдержал боли от рывка за волосы, Серёжка сделал эту паузу нарочно, чтобы доказать, что он не боится. Доказать прежде всего себе. А то получалось, что раз за разом уступая, откладывая сопротивление на потом, он незаметно для себя превратился в обыкновенного покорного раба. Фиг им!
Но Вен вызова словно не заметил, лишь махнул рукой.
— Забудь. Раз ланиста сказал — Шустрёнок, значит здесь ты для всех Шустрёнок, а не Сергей. Ринк, поделись с ним тряпкой.
— Да, господин доктор, — откликнулся сидящий рядом белобрысый худощавый паренёк, ожесточённо оттиравший похожий на совок наплечник. С треском разодрав ветошь, протянул кусок Серёжке: — Держи.
— Спасибо, — Серёжка присел рядом.
— Работайте. Пока не дочистите всё — никакого обеда. Я иду к ланисте, господин Нелиссе присмотрит за вами.
Серёжка почему-то вообразил себе, что Вен ещё и хромой, но надсмотрщик вышел из комнаты лёгким упругим шагом, словно ему было двадцать лет, хотя на вид, по мнению Серёжки, можно было дать и все пятьдесят.
Машинально оттирая поножи, Серёжка обдумывал, что делать дальше. Переименование в Шустрёнка ставило его перед сложным выбором: или признать новое имя, очередной раз позволив поступить с собой, как с вещью, или сопротивляться. Во втором случае можно было не сомневаться, что ему крепко достанется. Убить, конечно не убьют, не для того покупали, но, наверное, плетей всыплют так, что мало не покажется, не даром этот кривой сразу о плетях заговорил. Главное, держаться и стоять на своём: моё имя — Сергей. Тогда в конце концов отстанут. Должны отстать…