— Эй, человек, принеси-ка пару бутылок водочки!
— Слушаю-с, ваше степенство! А кушать чего изволите?
— А вот её, родимую, кушать и изволю…
Да только далеко нынче киностудия имени Довженко.
От размышлений Балиса оторвали слова Йеми.
— Про Серёжу я узнал, это оказалось совсем нетрудно. Он здесь, в городе. Меро продал его в гладиаторскую школу Ксантия.
— Ксантия? — удивился благородный сет. — Ксантия Деметра Линвота?
— Именно туда. Ты слышал о ней?
— Какой же моррит не слышал о школе Ксантия? Клянусь троном Императора, это лучшая школа за пределами Моры. Молодые гладиаторы, подготовленные у Ксантия, стоят побольше иных ветеранов.
К радости, которую испытал Балис при вести о том, что они наконец-то догнали мальчишку, примешалась тревога.
— Это что же, из него станут делать гладиатора?
В Древнем Риме доля гладиатора была незавидной. Судя по тому, что Гаяускас наблюдал на Вейтаре, Империя Мора не настолько отличалась от Рима, чтобы можно было не беспокоиться на этот счёт.
— Вряд ли, — с сомнением в голосе ответил Йеми. — Серёжа слишком мал для этого. Скорее всего, его купили как комнатного раба или кухонную прислугу.
Балис облегченно вздохнул. Девиз лентяев Советской Армии: "Подальше от начальства, поближе к кухне" в данном случае был, наверное, лучшей судьбой для попавшего в переплёт мальчика.
— Вроде бы, ему дюжина вёсен? — уточнил Олус.
Гаяускас кивнул.
— Мне показалось, даже меньше, — заметил Йеми. — Я бы больше малых одиннадцати не дал.
— Согласен, — снова кивнул Балис. — Выглядит он помладше своего возраста.
— Это неважно. Раньше, чем мальчику исполнится двенадцать вёсен, ланисты в учение не берут, — убеждённо объявил благородный сет и пояснил: — У меня была своя гладиаторская школа. Конечно, не столь известная и престижная, как у Ксантия, но по меркам Оксена — одна из лучших.
— Да и время набора новых учеников давно прошло, — добавил кагманец и, после короткой паузы, подвёл итог: — Как бы то не было, дело за малым: завтра утром сходить в школу и выкупить Серёжу.
— А продадут? — засомневался Балис.
— Нет таких рабов, которые не продавались, — усмехнулся Йеми.
Гаяускас с сомнением покачал головой. В памяти немедленно всплыла звезда экрана — рабыня Изаура, а вслед за ней — целая вереница других несчастных от дяди Тома до Тараса Шевченко. Утешало одно: все они были для своих хозяев больше, чем безликой вещью. Можно было надеяться, что за несколько дней в школе Ксантия Серёжа Яшкин не успел проявить свою яркую индивидуальность. Но вот полной уверенности на этот счёт у Балиса не было: если у парня хватило характера прописаться на позициях приднестровских ополченцев, то от него в любой момент можно было ожидать каких угодно сюрпризов.