— Есть здесь кто-нибудь? — поинтересовался мужской голос.
— Минутку, ребята, — произнес хирург, вставая с дивана. — Подождите здесь.
Он вышел из комнаты в кабинет, притворив за собой дверь.
— Доктор Стригалёв — это вы?
Через неплотно прикрытую дверь было отлично слышно, о чем говорят в кабинете. Незнакомца ребята не видели, но по голосу у Валерки в голове вырисовывался образ волевого, уверенного в себе человека.
— Доктор Стригалёв — это я. С кем имею честь?
— Лейтенант Черешнев. Пришел поблагодарить вас за ребят.
— Ну, благодарить нужно прежде всего сержанта Верещагина. За то, что головы не потерял, первую помощь оказал как нужно. За то, что тащил Вихрева на себе, пока помощь не подоспела.
— У нас правило: спецназ своих не бросает.
— Вас вот благодарить надо, за то, что этому научили. Ну и мы, конечно, постарались, чтобы все не зря. У Верещагина рана не опасная, через недельку выпишем. Вихрова, конечно, придется лечить дольше, но худшее позади. Печень и кишечник зашили обошлись без массивных резекций… в смысле — сохранили всё, что можно было сохранить. С перитонитом, будьте уверены, справимся. Так что, если всё пойдет как должно, что не просто жить будет, а в стой вернется. Конечно, от осложнений зарекаться нельзя, но организм молодой, крепкий, должен справиться. Знаю я вас, краповых. С полсотни через мои руки прошло, не меньше. Скажешь такому — должен выздороветь, выздоравливает в срок.
— Ну если так, то и Вихров обязательно выздоровеет. Он парень ответственный. Ещё раз спасибо вам, доктор.
— Ещё раз — спасибо вам, лейтенант. И за то, что ребят выучили, и за то, что из беды выручили. Мне уж рассказали, как вы их под обстрелом в винтокрыл забирали. Умеете, выходит воевать. Даром что звёздочек у вас меньше, чем крестов.
— Звёздочки не кресты, их снимать можно. Одну сняли, две повесили. А вот то, что кровью добыто у нас пока ещё отнимать не положено.
— Лихо. Это выходит вас из майоров в лейтенанты?
— Выходит так.
— И а что же, если не военная тайна?
— Да какая уж тут тайна. За Раду.
— За Раду? Вы были в экспедиции Мурманцева?
— Если бы я там был, то мы бы с вами не разговаривали: живых там не осталось.
— Но в газетах писали…
Стригалёв оборвал фразу на полуслове…
— В газетах и книгах ещё и не то напишут. Бумага — она всё стерпит.
— Лихо вы… Не боитесь?
— Война, доктор, бояться отучает. Есть у нас такая поговорка: "Дальше фронта не пошлют, больше пули не дадут". А свою пулю каждый из нас поймать в любой момент может, как Вихров. Да и стыдно бояться-то. Перед оставшимися там, на Раде, стыдно. Сначала один гад положил их ради того, чтобы в герои выбиться, а потом другие их смерть в кормушку себе превратили.