— Разве я не верховный правитель этих земель? — Удер обвел рукой вокруг. — Разве не повиноваться своему государю — не измена?
— Пэры считают, что Горлойс не сделал ничего дурного. Он не отказывается ни от уплаты налогов, ни от помощи войском в случае войны с саксами, кельтами или франками. Он хочет жить в своих землях, но так поступают многие твои подданные. Дукс Анх-орти сказал, что выступить против Горлойса — значит выступить против пэра, то есть развязать усобицу. Пэры не хотят проливать кровь дэргов.
Голос молодого коннетабля дрожал от волнения.
— Я должен был догадаться, — сквозь зубы процедил Удер. — Конечно, этот святоша Анх-орти тут как тут. Став Хранителем Грааля, возомнил себя наследником Крестителя и теперь всех поучает праведной жизни. Но остальные-то как купились на его проповедь? Неужели не понимают, что государством нельзя управлять, не применяя силу. Да и о каких усобицах они могут говорить, ежели Горлойс — простой человек.
— Горлойс — регент Корнуэльского герцогства, — осторожно напомнил Улхс.
— Ну да, дукс Кхота был готов бросить Корнуолл на кого угодно, стоило только Гхамэ-рхэти позвать его с собой на Восток. Но какое дело высокородным лограм до этого человека? Я не покушаюсь на права молодого Кхадори: он станет дуксом Корнуолла, как только наступит его совершеннолетие. А до тех пор герцогством может править другой регент… Логрской крови…
Гэну выжидательно замолчал. Молчал и маркьяг, остывая после долгой скачки.
— Я велел тебе передать эти слова пэрам, — заметил Утер.
— Я передал их, мой господин.
— И что?
— Я не могу повторить их слова, гэну.
— Говори, я приказываю.
Внутри у Удера всё замерло. Он предполагал, что сейчас скажет Ульфиус, он хотел это услышать, хотел — и одновременно боялся.
— Пэры считают, что война будет идти не из-за мятежа регента Горлойса, а из-за прелестей его жены, Игрейны. Пэры думают, что истинная цель Вашего Величества — обладать ею, а отъезд Горлойса — просто предлог.
— А хотя бы и так! — взревел Удер. Раскаты его громового голоса докатились до стоявших поодаль копьеносцев в бронзовых римских сегментатах, заставив тех затрепетать: в гневе гэну был страшен. — Или пэры намерены следить за моим ложем? Кто они такие? Кто?
— Ими движет забота об исполнении заветов Предков, — робко начал маркьяг, но король его перебил. Лицо Удера налилось краской, речь вырывалась изо рта отрывистыми фразами.
— Забота? Байки, Улхс! Индюки надутые! Стручки бобовые! Они просто не знают, что такое любовь. Думаешь, в их деревнях бегает мало ублюдков с логрской кровью? Они делают их так, ради минутного удовольствия, пользуясь тем, что в их владениях простолюдинки не посмеют отказать благородному господину. Они точно знают, что эти ублюдки нам безопасны: ангельская кровь в полукровках спит, спит от рождения до их смерти. Если её не разбудить, то никто из бастардов никогда не ощутит своей мощи. А кто, скажи мне, будет будить эту кровь? Зачем? Нас мало, полукровок — гораздо больше. Открой тайну одному — тут же прозреют толпы. Логра погибнет, как сгинул Рим под натиском варваров. Но нет ни одного дэрга, который бы этого хотел. Мы властвуем здесь, пока мы сильнее людей, и я это понимаю ничуть не хуже пэров. Мои бастарды будут столь же невежественны, как и бастарды любого другого логра. Всё моё отличие от них только в том, что они тешатся с вилланками, а я возлюбил ту, чьё имя известно по всему королевству.