Забегая вперед, скажу, что одна из моих главных ошибок заключалась в том, что я пришел в КГБ без своей команды, без большой группы преданных делу единомышленников. Я переоценил свои силы. Без своей команды перевернуть эту махину, называемую КГБ, оказалось почти невозможно.
Несколько кадровых перестановок было связано с результатами расследования действий должностных лиц КГБ в период антиконституционного переворота. Приказом от 1 сентября я отстранил от руководства работой ведомственной комиссии Титова и назначил ее председателем Олейникова, а заместителем — начальника Инспекторского управления Игоря Межакова, исключительно активного, с обостренным чувством справедливости человека. Всем подраздёлениям было предписано оказать всеобъемлющее содействие в проведении расследования, предоставлении необходимых материалов.
Комиссия Олейникова работала в тесном контакте с Государственной комиссией по расследованию деятельности органов КГБ, куда помимо Сергея Степашина входили многие известные народные депутаты СССР и РСФСР — Сергей Станкевич, Юрий Рыжов, Константин Лубенченко. Государственная комиссия имела поручение Президента СССР в срок до 26 октября 1991 года представить заключение о роли органов госбезопасности в перевороте. Мое положение было сложнее. Необходимо было прекращать и без того затянувшуюся кадровую неопределенность.
Ведомственная комиссия закончила свою работу 25 сентября, и я подписал приказ по результатам служебного расследования, согласно которому от занимаемых должностей были освобождены: заместитель начальника 3-го Главка Николай Рыжак, начальник военно-политического управления ГУПВ Николай Бритвин, его первый заместитель Борис Голышев, начальник Управления «3» Валерий Воротников и его заместители Добровольский и Перфильев, заместители начальника Московского УКГБ Корсак и Карабанов, первый заместитель начальника 12-го Отдела Геннадий Гуськов.
Должен сознаться, что, принимая решения по результатам расследования, я проявил известный либерализм. Комиссия предлагала уволить большее количество людей, чем я реально уволил. Тринадцать человек, в их числе Калиниченко, Егоров, начальник Юридического отдела Алексеев, ограничились указаниями на «проявленную политическую незрелость и недальновидность в действиях по выполнению распоряжений вышестоящих начальников, способствовавших деятельности путчистов». Руководствовался я при этом вовсе не стремлением «выгородить заговорщиков», а желанием избежать формального подхода, индивидуально внимательно разобраться с каждым человеком, кто, как мне казалось, в большей степени был жертвой, обстоятельств, а не собственных реакционных убеждений.