Но Люк откупаться не захотел. Глядя на нее — это аристократическое лицо, эти полные презрения глаза, этот пошитый на заказ костюм, — он чувствовал, как поднимается в нем то старое чувство. Чувство, которое вроде бы удалось изжить. Впервые за несколько лет ему бросили вызов. Впервые за несколько лет нашелся кто-то, готовый сразиться с ним не на жизнь, а на смерть. Впервые за несколько лет ему представлялся шанс проверить, не заржавело ли оружие, а заодно и доказать, что противостоять его силе, когда он сосредоточится по-настоящему, не может никто.
Он выманит Рэчел Коннери в Санта-Долорес и соблазнит ее здесь. Соблазнит духовно и эмоционально — разденет, изнасилует, опустошит. Овладеет ею. Как поступал со всеми другими.
Никаких колебаний, никаких угрызений совести Люк не испытывал. Кислую гримасу на ее бледном лице сменит выражение безмятежного блаженства. И при этом он не дотронется до нее даже пальцем.
Он никогда не спал со своими последователями. Насколько они знали, он вообще ни с кем не спал. Люк Бардел соблюдал целомудрие, придерживался вегетарианства, избегал наркотиков и алкоголя — короче, являл собой образец духовной и физической чистоты. Это было, так сказать, частью профессионального инструментария. Они все желали его. Люк Бардел знал это и пользовался этим. Он не спал ни с кем, и они верили, что могут обладать им совместно, мужчины и женщины, молодые и старые. Оставаясь желанным и недоступным, он удерживал их в нужном состоянии: они видели только его, хотели только его и не замечали никого больше.
А ему только это и было нужно.
Любопытно, думал Люк Бардел, сколько понадобится времени, чтобы привести в их стан такую озлобленную, ни во что не верующую особу, как Рэчел Коннери. Он обращал в свою веру других — с этой тоже не должно быть проблем.
Вот только она была не похожей на других — это чувствовалось даже издалека. Ее гнев коренился глубже. И ему это нравилось. Она бросала вызов, она сама была вызовом, уклоняться от которого он вовсе не намеревался.
Он открыл глаза, легко, без малейших усилий, сел, откинул назад длинные волосы, подобрал ноги и посмотрел на Старейшин.
— Благословенны будьте.
— Что нам с ней делать, Люк? — В свое время Альфред Уотерстоун руководил одним из ведущих онкологических исследовательских институтов страны. Выйдя в досрочную отставку, он стал стойким последователем Люка и теперь ведал финансовой стороной деятельности «Фонда». Его скрупулезность и внимание к мелочам граничили с маниакальностью.
— Примите, как полагается, — ответил Люк мягким, хорошо поставленным голосом, достигавшим дальних углов комнаты. Голос был еще одним инструментом, пользоваться которым он научился весьма умело.