Уходящая армия разрушила то, до чего добрались руки — построенные при империи каналы и запруды. Камбрийцы за два с половиной века независимости позабыли римскую премудрость — но не то, для чего прорыты в земле каналы. Король велел копать землю, народ явился на службу от мала до велика… Не помогло. Мало было знать, что потеряно, нужно было знать, где рыть, как и сколько. Кое–где почва оказалась слишком топкой, где–то воды — хватит покрыть человека с головой. Королевство потеряло треть полей, и осенью пришло недоедание. Не голод, но пояса пришлось подтянуть.
До травы дожили — казалось, будет проще. Только вместе с зеленью в королевство явилась болотная лихорадка и уже не ушла. Врачи говорили о дурном воздухе — на латыни «malus aeris», пробовали снадобье за снадобьем — люди умирали. Не все, многие. Она не пощадила королевскую семью, оставив от крепкой ветви восточных МакДесси один–единственный побег. Лихорадка зла… только и милует, что озерных фэйри, которые, бывает, замуж за земных людей выходят, да и к потомству их зачастую благосклонна. Что с них взять — они не совсем люди…
Люди потянулись на более здоровые земли, что освободились после пожравшей прибрежные королевства чумы, но там мор пришел и ушел, родились новые дети, выросли — идти стало некуда. Пришлось жить — с болотной лихорадкой, которая лиходействовала, как в старых, доримских, легендах.
Войны, заботы, дурная сырость… Когда приехал будущий тесть, Гулидиен озаботился, оторвал мэтра Амвросия от его штудий. Как раз ради того, чтобы лучший целитель взглянул — нет ли возможности как–то помочь? Прежде было нельзя, но с тех пор, как мэтр начал перевод книги о недугах холмового народа, он узнал много нового.
Так вышло — да только не в радостную сторону. Врачу хватило одного взгляда. Не сказал, отрезал:
— Поздно. Твоя невеста до осени станет сиротой — и правящей королевой!
То, что Кейндрих — единственная дочь, ни при чем. Род на ней не заканчивается, а камбрийский закон: старшинство — старшему, власть — лучшему, никто не отменял. Она не просто годится для власти. Для ее страны, ее народа — она лучшая, и характер тут не помеха, подспорье. Люди любят королевну, дружина верна, ее рука привычна к луку и мечу. Даже лихорадка не смогла взять девочку — упрямица уцепилась за жизнь слишком крепко. Так же крепко, как теперь поддерживает готового рухнуть Риваллона.
Помочь нельзя — выйдет политический жест, подчинение Диведа Брихейниогу. Остается проклинать связывающие королей сети обычаев и радоваться, когда боль хорошего человека облегчают другие.