— Нана, ты сказала отцу, что любишь его, и он прислал сватов?
На этот раз Дунетхан посмотрела в лицо дочери, усмехнулась:
— Когда рядом мужчина — горянка головы не может поднять.
— А как ему дать понять, что любишь? — спросила Зарема.
— Не зря отец называет тебя джигитом, — озабоченная ее смелыми суждениями, укоризненно сказала мать. — Мысли у тебя не девичьи. Как мужчина рассуждаешь. Женщина всегда должна ждать. Ждать, пока ее кто-то заметит. Ждать, пока сосватает. Ждать, пока муж на пиру сидит... Сколько веков существует женщина, она всегда чего-то ждет, — Дунетхан глубоко вздохнула, неожиданно добавив с горечью: — А счастье не приходит...
Смутная догадка мелькнула у Заремы, и она попыталась заглянуть в глаза матери, но Дунетхан низко нагнулась над столом так, что лица ее не было видно, глухо произнесла:
— Отец твой и не спрашивал меня. Послал сватов — и все! И мой отец не спрашивал: отдал — и все!
Конечно, она и раньше слышала, что такое случается. Но сейчас, когда она думала о себе, вся нелепость и жестокость подобного сватовства ужаснули ее.
— Почему у Земфиры никто не спросит, хочет ли она за Ирбека? — воскликнула Зарема, и ее возмущение вылилось в крик. — А я так не хочу! Не хочу!
— Тише! — одернула ее Дунетхан и бросилась к дочери. — Тише!
Они несколько минут сидели, тесно прижавшись друг к другу, и Дунетхан чувствовала, как крик отчаяния и протеста отдавался дрожью по телу дочери. Это был так хорошо знакомый ей трепет раненой косули, у которой остался один выход: покорно ждать, что с ней сотворит охотник: возьмет ли на руки и понесет домой, чтобы выходить, или тут же перережет ей горло...
Дунетхан стала наставлять дочь:
— Женщина три раза умирает: когда рождается женщиной, когда замуж выходит и когда ее на кладбище несут.
— Пусть моим мужем будет тот, кто мне нравится, — непреклонно заявила Зарема.
Наивная, она молила дать ей в мужья Таймураза. Лучше бы она не выпрашивала его у судьбы!
— Молись Богу, — сказала Дунетхан дочери. — Смилостивится — поможет, — голос ее дрогнул, и она произнесла с болью, которую дочь никак не ожидала услышать от нее: — Да не всех он слышит! Ой не всех!
Зарема озадаченно склонилась к матери, участливо заглянула ей в глаза:
— Ты любила... — голос ее увял до шепота, — не моего отца?
Дунетхан упорно прятала свое лицо от дочери.
— Ты плачешь? — догадалась по вздрагивающим плечам матери Зарема.
И тут Дунетхан рассердилась: вокруг веселятся, произносят тосты, танцуют, а эта быстроглазая, шустрая девчонка заставила ее плакать! Нет, старое не должно возвращаться и будоражить душу. Прочь, прочь воспоминания! Она давно уже не девчушка пятнадцати лет. Жизнь ее бежит под уклон горы. Ей ли ворошить прошлое? Еще внесет смятение в душу дочери. Дунетхан незаметно попыталась вытереть слезы фартуком, сердито оборвала дочь: