— А не простят — и здесь жить можно. Ты не бойся, Таймураз, я не убегу от тебя. Везде с тобой буду. И без подруг не скучно. Так, самую малость. Считай, что совсем не скучно. Только когда ты на меня не смотришь, бояться начинаю. А когда ты рядом — я смелая! Ты самый сильный, самый мужественный, самый красивый, — и ты мой муж! И кинжал у тебя приметный. Особенно ручка. Вот тысячи положи передо мной — я твой кинжал сразу узнаю. Не веришь?
— Верю, — неохотно ответил он.
— Милый мой, — зашептала она, и Мурат зажал в отчаянии ладонями уши, а когда открыл, она стыдливо смеялась. — Я завидовала Мадине, а ты меня похитил! Какая я была глупая. Это из-за меня ты танцевал с Мадиной, а я...
— Мне идти надо, — глухо произнес Таймураз.
И отсюда было слышно, как раздражен он. Почему Зарема не замечает?
— Какая-то я не такая! — засмеялась Зарема. — С тобой обо всем могу говорить.
— Пойду я, — сказал в нетерпении Таймураз. — Дай ружье.
— Будь осторожен, — попросила она. Спустя мгновенье испуганно закричала: — Таймураз! Ты забыл еду! Я тебе кусок мяса завернула...
— Не надо, — недовольно отозвался Таймураз.
— Я сейчас спущусь, — закричала она. Ноги ее заскользили по склону горы, и, чтобы не упасть, Зарема часто засеменила...
— Что ты делаешь?! — закричал Таймураз. — Держись!
Мурат глянул наверх. Зарема, раскинув руки, во весь дух мчалась вниз и — сумасшедшая! — улыбалась! Еще миг — и ей не удержаться на ногах, и быть беде, ведь вокруг камни, острые выступы скал... Можно разбиться насмерть!
— Держи! — хрипло закричал Мурат Таймуразу.
Но тот уже бежал ей навстречу, роняя на ходу ружье. Они столкнулись посреди склона, Таймураз не удержал ее в руках, и она заскользила на спине, сбив и его с ног, и лишь возле Мурата они застыли. Лицо друга побелело. Она смеялась, да так счастливо, словно ей было совершенно не больно, хотя руки и ноги ее покрылись ссадинами. Внезапно она оборвала смех, и руки ее затрепыхались у ног, натягивая платье на оголившиеся колени. Память Мурата схватила это мгновенье и запечатлела в себе навеки. Потом не раз вспоминались ему стройные белые ноги и бедра, оказавшиеся намного полнее, чем ему представлялось, когда он видел Зарему в платье. Она прикрыла ноги и прежним, знакомым Мурату злым взглядом посмотрела в его сторону, будто обвиняя в своем падении. Таймураз поднялся с земли, спокойно, чуть-чуть устало спросил:
— Пришел?
Улыбка исчезла с лица Заремы. Не помни Мурат, какое настроение несколько мгновений назад было у девушки, ему и в голову бы не пришло, что она счастлива. И он понял: Зарема злится потому, что с его приходом Таймуразу надо покидать ее. Но как им обойтись той пищей, что носит Мурат? Он и так уж чуть ли не похищает еду из кладовой, которая у них не очень богата. Это у Тотикоевых она полна. Но к ним же не заявишься и не скажешь Асланбеку, что его внуку нужна пища. Асланбек вел себя так, словно похищение дочери Дахцыко никак не касается Тотикоевых. Он часто повторял, что не верит в слухи, которыми недоброжелатели хотят очернить его внука. Таймураз не мог поступить так, не посоветовавшись с ним... С каждым днем ему труднее было отмалчиваться. Теперь все отсутствовавшие парни возвратились в аул. Не было лишь Таймураза. И упорнее стали поговаривать о том, что похитил Зарему Таймураз. Обратили внимание и на то, что Дахцыко избегает старца и здоровается весьма сдержанно. Приближался день, когда должно было состояться объяснение, после которого или начнется кровавая вражда, или приступят к переговорам по примирению, в успех которых Мурат не верил...