Свою модель правления тайно, только среди самых-самых своих, Второй Ильич так и назвал «политикой двуглавого орла». Немного самодержавно, намекая на русские имперские традиции, но достаточно образно. Аскет-идеалист, сухой догматик-марксист Суслов у Брежнева остался красиво сидеть на пропаганде, остался ее образцовым талмудистом и марксистской декорацией. Но Брежнев сам стал последовательно «амбивалентен». В речах он по-сталински (стараясь не упоминать имени Сталина - зачем дразнить иудейских гусей?) громко барабанно вещал о единстве в партии, а тихо сокровенно сидел на двух стульях. Практически за кулисой с брежневских времен мы уже вычисляли-строили всю глобальную конспирологическую линию КПСС на балансе двух голов российского державного орла и двух его могучих крыльев. На соперничестве-противостоянии двух теневых партий внутри Большого Дома и по всей стране. Влиятельной, якобы «прогрессивной», «демократической», а на деле просто прозападной, интеллигентской, условно говоря, «Иудейской партии внутри КПСС». И противостоящей ей - сдерживающей ее, быстро усиливавшейся, якобы «консервативной», «имперской», а на деле чисто «туземной», равнодушной к «интернационализму», державно-почвенной, имперско-государственной, «черносотенной», условно говоря, «Русской партии внутри КПСС».
Подчеркну, что понятия эти весьма и весьма конспирологические, то есть сугубо закулисные и кадрово размытые. Без четких кадровых границ. Случалось, и нередко, что люди перебегали из одной теневой партии в другую, что «протрезвлялись» и опять же меняли кулису. Состояли - ине были постами обижены! - внутри каждой из группировок и свои непременные прозелиты. Обрусевшие твердые государственники-иудеи, вроде блистательного публициста Анатолия Салуцкого, - иногда даже тайно крестившиеся, были среди нас. И напротив: свои активно, как «хромой бес» Александр Николаевич Яковлев, «жидовствующие», - извините еще раз за вульгаризм, но именно так не только в грубом быту, но и на величавом церковном богословском языке говорят, - «гнилые западники» из русских были активны в кругах евреев. Не обошлось и без многочисленных, как мухи, севших на сладкие пироги примазавшихся. Эти паршивцы делали себе карьеру на русско-иудейском противостоянии. А в душе им было до лампочки, к какой теневой партии приткнуться - лишь бы с ее помощью на сладкий пирог сесть.
Но этих прихлебателей-приспособленцев хоть не сразу, но все-таки можно было проверить на вшивость - доходило дело до борьбы, и они с поля боя тут же разлетались, как вспугнутые с зерна воробьи. А еще хуже: были среди нас и высокопоставленные русские «тюфяки» - свои неваши-ненашевы, неповоротливые Воротниковы, шкуры-шауры, лапотники-лапины, которые вроде бы по виду представляли «русских», занимали наши русские законные места в балансном руководстве, а были, по сути, лишь ужасным балластом. И людьми они вроде бы были не плохими, и по тайным взглядам вполне «своими». И подлостей явных не делали. Но уж лучше бы на их месте были «оппоненты». Идейного оппонента «высветить» можно - «просчитать» и блокировать. С оппонентами во всяком случае все всем всегда понятно. А от какого-нибудь русского неповоротливого медведя Михаила Федоровича - яо нем еще расскажу поподробнее - ждут действий, подсаживают его в самое солидное кресло для русских действий, а он ни рыба, ни мясо, не мычит, не телится, все только мечтает, что само за него русское дело сделается. И все в кулуарах на судьбу жалуется: «Ох, как трудно с “иудеями”, какие они пронырливые, какие несговорчивые. Чуть их прижмешь, сразу к своим побежали, сразу телеги на самый верх пишут. Уже не работаешь, а только отбиваешься!»