Находясь на заднем сиденье, Сергей Георгиевич снова взял жену на руки. Она уже не плакала. Уткнувшись ему в шею, молчала. Молчал и он. И не было сейчас в мире столь необходимых при общении слов, которые могли им понадобиться. Ужас, боль и отчаяние, весь кошмарный сумбур последних дней в одночасье закончились. Само осознание только что пережитых ими событий заставляло молчать. И какая-то новая, невиданная прежде степень взаимопонимания уже вступила в свои права. Слова оказались не нужными ни для общения, ни для объяснения чего бы то ни было. Почти мгновенно между ними установилась та драгоценная взаимосвязь, которая в обычной жизни возникает между мужем и женой только через десятки лет совместной жизни. Да и то не всегда и не между всеми супругами.
Молчаливое понимание, установившееся между ним и женой, всё более и более вступало в свои права. Супруги вели непрекращающийся диалог, не произнеся вслух ни единого слова. Не давая сделать ей и шага, он отнёс её в ванную комнату. Понимая, какую непредсказуемую реакцию может вызвать появление у неё в волосах пронзительно-белой седой пряди, поставил жену перед зеркалом, но продолжал придерживать её обеими руками.
Ангелина посмотрела на своё отражение и в секунду поняла то, о чем он сейчас подумал. Спокойно, внешне почти равнодушно рассмотрела седые волосы у себя на голове. Грустно улыбнулась сначала его отражению в зеркале, затем, повернув голову, повторила невесёлую улыбку, глядя ему в глаза. Два взгляда и лёгкое объятие оказались равны длинному диалогу с многочисленными объяснениями и уточнениями с ненужными деталями.
Он помог ей раздеться. Взял на руки. Осторожно посадил в ванну. Сняв с себя китель, обнажившись по пояс, впервые в жизни принялся мыть другого человека. Само отношение к этому, казалось бы простому, житейскому акту, приобретало какой-то почти мистический смысл.
Не изведав в своей жизни отцовства, не имея даже малейшего представления о том, как купают детей, тем более девочек, он осторожно стал мылить ей голову. Аккуратно смывал душем с головы жены мыло, боясь его попадания в глаза. Провожая пенные струи до красивой груди и дальше вниз к животу ладонью, любовался её телом.
Чувство восхищения, перемешиваясь с чувством жалости, приобретало неожиданную остроту и яркость. Аккуратно, очень бережно, вымыл шею, плечи и руки любимой. Боясь оцарапать нежную кожу, с легким нажимом мылил ей спину. На линии талии остановился, как в замешательстве… Чарующая соразмерность и одновременно разница объёмов красивой женской фигуры вызвала у него приступ волнения. Волнения, которое он в себе безжалостно и беспощадно тут же подавил. «Сейчас не время и не место для любовных порывов», – твёрдо знал он. И, что самое удивительное, она опять без слов благодарно понимала его.