Милая, я много читаю и спокоен. Как будет возможно, приеду к тебе с Нюшей.
Целую тебя крепко и Нинику. Твой Рыжан.
P. S. Миша Сабашников погорел целиком, лишь сам жив и семья. Они пережили обстрел гранатами, от снарядов и загорелось. Весь исполинский дом сгорел.
1917. XI. 9. Утро. Москва
Катя родная, я по-прежнему жив и здоров и много читаю. Писать не могу, чувствую себя очень утомленным. Очень обрадован был письмом от Ниники.
На днях Лева Бруни, взволнованный, говорил со мной о Нинике и своей любви к ней. Я сказал ласково и сдержанно, что в таком вопросе все определяется самими чувствующими, что я верю в его любовь к Нинике, но полагаю, что Ниника только увлекается, и поэтому брак теперь же был бы преступлением, что необходимо подождать, а время все выяснит.
Милая, я радуюсь за тебя, что ты в тишине. Впереди ничего не вижу, кроме новых осложнений. Склонен, однако, предполагать, что больших бед не будет, и лжецы скоро будут разоблачены сполна и будут навсегда опозорены.
Читаю книги о геологии. Нюшенька пишет тебе подробно.
Обнимаю тебя, милая моя. Твой К.
1917. XII. 4. 4 ч. д. Почта
Катя милая, я сейчас так утомлен недосыпанием, что телесно не мог писать тебе вчера или сегодня большое, хорошее письмо.
Шлю хоть малый привет пока и поцелуй. Милая моя, я получил от тебя такое красивое письмо, — живой голос твой, — Нюша отдала его Тане, и Таня привезла в церковь на Покровку, на прощальную панихиду. Я, кажется, впервые так слушал православную заупокойную службу, от слова до слова, от звука до звука, и захвачен красотой христианства.
Сейчас Мушка получила ящичек. Спасибо. Еще не знаем, с чем. Узнаю вечером. Сегодня буду ночевать у себя в Николопесковском.
Моя Катя любимая, я обнимаю душою душу твою прекрасную, высокую. Как бесконечно хорошо, что мы узнали друг друга на земле и никогда друг друга не разлюбим. Целую глаза твои. Твой Рыжан.
1917. XII. 14. 6-й ч. в. Москва
Катя любимая, я перечитал сейчас твое письмо ко мне от 20 ноября и опять так живо почувствовал тебя, твой голос. Я за последнее время очень чувствую, что мы так долго с тобою в разлуке. И, как нарочно, то одно, то другое вырастает новое препятствие для моей поездки к тебе. Все же в свой час никакие препятствия не помешают мне сесть в архипроклятый вагон и поехать в Миасс.
Эти дни я много писал стихов и даже написал небольшую поэму «Воздушный Остров». Все это не имеет ни малейшей связи с Россией, и я рад своему духовному освобождению. Я думаю, что, поставив себя в рамки правильных чтений по естествознанию и одновременно по истории великих народных религиозных движений, я избрал верный путь. Один из моих вчерашних стихов, «Противоборство», гласит: