– Не спасет, валим! Валим отсюда быстрее! – выкрикнул сталкер, прикидывая дальнейшее, весьма печальное развитие событий. – Останемся – сдохнем! Побежим толпой – сдохнем! Выход один: валим врассыпную. Каждый за себя! Валим, мать вашу!!!
Он уже хотел развернуться и, так сказать, примером показать образец ретирации, как жуткий треск, заглушивший все остальные звуки, заставил его вжаться в землю. Рядом громыхнула дьявольская трещотка. Отряд инстинктивно пригнулся, кто-то свалился навзничь, кто-то вжал в плечи голову. Затем все обернулись на звук.
За их спинами, на вершине, во весь немаленький рост возвышался американец. Ковбой стоял в своей обожаемой шляпе, сжимая в руках нечто невообразимое. Как только началась атака мутантов, все забыли о существовании Билла, ползущего меж аномалиями узким коридором. Между тем, пока остальные угарали в войнушку, тот пропахивал опасную дистанцию брюхом. Встал, расстегнул рюкзак и извлек то, что тащил с таким ослиным упорством.
Это была эксклюзивная компактная версия культового многоствольного пулемета М134 «Minigun». Сделанный под заказ «Minigun» отличался от своего армейского прототипа размерами и внешним видом корпуса. Но в его эффективности сомневаться не приходилось.
Приняв упор, ковбой поднял адского жеребца двумя ручищами и, сдерживая массивное чудовище, словно брыкающегося быка, открыл кинжальный огонь, одновременно что-то радостно выкрикивая во всю глотку!
Что именно кричал американец, было невозможно разобрать. Но по шевелящимся губам сталкер уловил сумасшедшее «Yoo-hoo!!!» вместе со скупым, отборным английским матом. За считанные секунды весь склон холма был взрыхлен и засеян пулями. Почва щедро удобрилась взлохмаченной плотью мутантов и раскаленным свинцом…
Когда жуткий грохот наконец стих, шесть дымящихся раскаленных стволов плавно остановились. Наступила полная, почти абсолютная тишина. Сквозь нее и сквозь отголоски звона, еще гремевшего, казалось, в человеческих ушах, доносился слабый скулеж недобитых тварей, конвульсивно дергавшихся среди неподвижных тушек, покрывших настоящим ковром склоны проклятого холма. Эти звуки, еле слышные, почти неразличимые, внезапно вдребезги разбил голос американца. Его ор добавил в картину бойни последний штрих сюрреализма – жирный, нанесенный словно широким мазком. Билл стоял, вытянувшись в струну, на горе стреляных гильз и хриплым басом выводил строки, знакомые сталкеру до зубной боли по дешевым видеофильмам:
America! America!
God shed His grace on thee,
And crown thy good with brotherhood