сохраниться.
Но их там не было.
Аспирин нашел все – следы секачей, следы бежавшего Малины и Ёжика, следы множества зоновских животных и даже свежего дерьма, оставленного светящимися собаками. Но вот женских следов не отыскал ни хрена. Между тем кроссовки Спортсменки и башмаки Пышечки (которая единственная из группы умудрилась надеть в лесной поход не спортивную обувь, а закрытые туфли на коротком каблуке) имели характерный след. Не найти их соответственно было почти невозможно. Если бы они были!
Вывод напрашивался сам собой – спать.
То ли подсознательно, то ли как-то еще сталкер понимал, что если остаться на поляне, все решится само собой. Это во-первых. А во-вторых, у него просто не оставалось альтернативы. Раз женщины не ушли с поляны – значит, оставались на ней…
Выявленная дождем аномалия, прозрачная и безвредная на первый взгляд, находилась чуть в стороне между деревьев. При обычном состоянии окружающей среды она была не видна. Но во время дождя ее тело, искажающее ливневые потоки, стало заметным. Если, конечно, хорошенько присматриваться. А сталкер, ей-богу, присматривался хорошо.
Аномалия была диаметром около трех метров, кольцеобразной формы, объемная (толщиной «кольца» примерно сантиметров пятьдесят), располагалась вертикально, начинаясь от примятой травы (нижний край кольца) и заканчиваясь на метр выше аспириновой макушки.
Аномалия искажала пространство и очень долго стояла на месте, что уже было нехарактерно для большинства аномалий в Зоне Три-Восемь. Капли воды, падающие с неба, до земли не долетали. Капельки не изрубались в щепки, не горели и не светились, а просто исчезали в пространстве, словно попадали в другое измерение. Лишним подтверждением феномену служило то, что под «кольцом» трава оставалась сухой.
– Твою же маму! – не сдержал эмоций сталкер. – Что-то мне эта штука напоминает. Кольцо тумана, которое выпустило к нам вепрей. Размер примерно тот же. Белёк, улавливаешь смысл?
– Сашья, а што этто такое? – робко выглянул из-за плеча Белошапочка. Пришедший в себя после припадка злости, который обрушился на сталкера после отказа немедленно идти и искать пропавших бабенок, Белошапочка теперь стал вести себя культурно, снова стал смирным и не жужжал.
– Есть такое слово, юный падаван, называется – хренотень, – запросто объяснил сталкер, не державший зла на весь мир, а уж тем более на такую моль, как Белошапочка. – Термин «хренотень», о, любознательный напарник, прекрасно отображает суть этого мудацкого феномена!
– Ссуть, – повторил интурист, осознавая, что ни черта не врубился. Язык, на котором разговаривал проводник, казался слишком сложен для понимания и мог предполагать сразу несколько толкований одних и тех же слов.