Чувство доверия, которое я питаю к евангелистам, во многом основано на моем прошлом опыте. В СССР пятидесятникам запрещалось исповедовать свою религию, их беспрерывно преследовали и высылали, вытесняя все глубже и глубже в Сибирь, вплоть до границы с Китаем — но и там их не оставляли в покое Как неофициальный представитель диссидентского движения по связям с прессой, я в середине семидесятых годов помог лидерам пятидесятников установить их первые контакты с иностранными журналистами, аккредитованными в Москве. Когда меня арестовали, тысячи пятидесятников постились и молились за мое освобождение. В тюрьме я пришел к выводу, что люди с сильной identity являются моими лучшими и самыми надежными потенциальными союзниками — но то же самое справедливо и для свободного общества. Нет сомнений, что такой союз может быть основан только на верности основным принципам демократии. В то же время те, кто исповедует эти принципы, но при этом не обладает сильной identity, в итоге могут оказаться весьма ненадежными союзниками.
На самом деле вопрос ставится так: кто лучше подготовлен к борьбе? Люди с сильным самосознанием и приверженностью к демократии или демократы, отвергающие identity как предрассудок? Какое общество устойчивее? Общество, сильное своими корнями, своим коллективным самосознанием, уважающее право каждого на выражение своей собственной идентичности, или же общество космополитов, мечтающих об утопическом мире без барьеров, не скрепленном взаимными узами ответственности, истории, традиций? С моей точки зрения, ответ на эти вопросы ясен общество, вооруженное сильными identities, которые в то же время ограничены рамками демократии, сильнее общества демократов, безразличных к своей identity. Те, кто ценит свой уникальный образ жизни, будут намного лучше защищать его именно потому, что им будет за что бороться.
Глава шестая
Altneuland (старая новая земля): на пересечении identity и демократии
Современные теории утверждают, что само понятие нации было изобретено всего несколько веков тому назад. Но не стоит забывать, что евреи, не подходя ни под какие простые определения и выживая в течение веков исключительно за счет своей сильной identity, являлись нацией в течение трех тысяч пет, будучи при этом большую часть своей истории рассеянными по всему миру. Сталин был абсолютно прав, когда утверждал, что евреи, у которых нет своего государства, общей экономической жизни или, по крайней мере, общего места проживания, не подходят под определение нации. Историк и философ Арнольд Тойнби, который не мог найти рационального объяснения существованию этой нации без своего государства, говорил о евреях как о «реликте» истории.