Я - первый и последний, единственный, кто пишет эту историю, говорят они мне, единственный, кто пишет ее в прямом смысле этого слова, но я не должен растекаться мыслью по древу, я должен держать себя в жестких рамках. "Дай нам общее представление", - говорят они, но я так не могу, на меня давит груз случившегося с нами, и груз тот грозит уничтожить (какое это жестокое слово - "уничтожить") тот крошечный тоннель света, который я пробил к нашей истории.
- Задержался на совещании. Этот Райен со своими претензиями. Извини, что так получилось.
- О Райене тебе бы лучше помолчать. Кто эта блондинистая тварь, что живет на третьем этаже дома 242 по Дубовой улице?
- Что? Кто?
- Для того, кто говорит, что ему уже многое не под силу, ты показал себя молодцом, не так ли?
- Но... Райен... совещание...
- Хватит, Френк. Ты пытаешься жить в мире, которого уже нет. Купи себе хроноскоп и выметайся из этого дома. Потому что завтра в дверях будут стоять другие замки и тебе придется платить деньги за то, что здесь ты получал бесплатно.
Когда эмоции схлынули, когда она вновь обрела контроль над собой, Кэролайн увидела, что произошло с Арнольдом, а произошло что-то ужасное, потому что он лежал на полу - спокойный, недвижимый. Она уже собралась опуститься рядом с ним на колени, приголубить, помочь, но, когда она думала об этом, чей-то тихий, но безмерно мудрый голос зазвучал в ее голове:
"Никогда он не выглядел таким умиротворенным, он обрел вечный покой, точно так же, как и Лорел. Иди к ней, снова иди к ней, осознай тот покой, в котором живет она, и постарайся добиться того же для себя". Голос этот выразил ее самые сокровенные мысли. Кэролайн знала, что она ничего не может сделать, ничем не может помочь Арнольду, и повернулась к хроноскопу, в котором ждала ее Лорел, - вечно юная, нежная, мудрая, все понимающая...
Лорел обязательно скажет ей, что надо делать.
Деторождение резко упало. Государства, все государства - Китай и Россия, Бурунди и Бирма, Южная Африка и Заир - рухнули. Любая государственная форма правления стала неприемлема. В некоторых странах принимались безуспешные попытки конфисковать хроноскопы, но вылилось все в кровавые убийства, которые, однако, сразу же прекратились, как только правители поняли, что их затея обречена на провал. Там же, где использование хроноскопа узаконили, его появление кардинально изменило жизнь населения. Через шестьдесят лет после того, как Ральф Ниммо, дядя несчастного Фостера, обнародовав конструкцию хроноскопа, удрал в Австралию (Фостер тем временем, сидя в психушке, продолжал вновь и вновь изобретать хроноскоп), чтобы пасти кенгуру, людей стало куда как меньше, остались практически одни старики. Медицина пришла в упадок. В некоторых регионах отказались от газет, радио, телевидения. Все заменил хроноскоп.