— Но я так часто теперь оставляю тебя одну! И вчера, и позавчера… Я так боюсь за тебя, особенно когда он здесь и пьян, как сейчас.
— Но ведь вчера я была не одна. Твоя тетя сидела со мной. Мы пряли листья халы, за разговорами прекрасно провели время. Иди! Джек спит и будет спать до тех пор, пока ром не выветрится из него. Иди же, а то он проснется…
Эмма тяжело вздохнула. На душе было так горестно!
— Но, мама, ты говорила, что дядя устроит так, что отец… Джек больше не появится здесь. Тогда мы смогли бы уехать, я бы забрала тебя в Гонолулу, закончила бы там школу. Уже в следующем году я могла бы получить аттестат и стать учительницей. Моего жалованья нам бы хватило. И потом, там хорошие врачи, они смогут вылечить тебя, мама.
Больная устало прикрыла глаза:
— Ах, доченька, ты обо мне только и думаешь! Каждый день я благодарю Небеса за то, что они послали мне тебя.
— И Джека, — съязвила Эмма. Она боготворила свою мать, но не могла простить ей того, что та во всем видела только хорошее и никак не могла оставить своего мужа-пьяницу.
Малия (так звали мать Эммы) тихо заплакала:
— Что ж тут поделаешь, никудышный муж мне достался. Но ведь я не могу прогнать его, он так плох, должен же и его кто-то пожалеть. Он буянит, лишь когда пьян, виски прибавляет ему смелости — вот он и куражится. А так — он неплохой человек, поверь мне. Ему просто хочется быть сильным, хочется, чтобы все его уважали. Подожди, он проспится, я дам ему денег, которые собрала на дорогу, и скажу, чтобы он убирался отсюда навсегда!
— Ох, мама, он пропьет их и все так же будет мучить тебя… Ну что ж, я пойду, хорошо?
— Иди, дочка, иди! Лауданум уже действует, я почти засыпаю.
Эмма поцеловала мать в щеку. Кажется, сегодня она действительно выглядит лучше, чем в последние дни…
Малия, несмотря на жестокую болезнь, была еще красива. Ее светло-карие глаза были чистыми и ясными, как у ребенка, тяжелые длинные косы едва тронула седина.
О, если бы только она могла поправиться!
Каждый день Малия молила об этом богов, думая при этом не о себе, а о дочери.
— Помоги тебе Бог, дочурка!
Эмма выскользнула из хижины, стараясь не разбудить отца, спавшего во дворе под хлебным деревом. Даже во сне он крепко прижимал к груди полупустую бутылку рома.
Земли матери приносили неплохой доход — поля были засеяны таро и давали хороший урожай. Если бы отец не пил! Все деньги уходили на его выпивку, средств едва-едва хватало на свежую рыбу, молоко и фрукты для матери…
«Ей нужно хорошее питание, — говорил доктор Форестер, — без этого болезнь отравит ее кровь».