По поведению Иван какой-то блаженненький, чуть не юродивый. Наивный вроде, как чистый ребенок. Во всех видит хорошее, замечательное, все такие, мол, славные, добрые!.. А в то же время…
В то же время нет-нет да и мелькнет в нем нечто, что вдруг заставляло Славу сжаться. Какая-то волна секундной агрессии, страха, сигнализирующего об опасности. Откуда опасность? Он не мог понять… Нюхал по всем навыкам своей личной школы ФСБ, но пока без толку. И все-таки никак не мог поверить — неужели Иван так хорошо носит маску, как носил он сам когда-то? И за личиной невинного милого мальчика кроется что-то иное?
Еще Слава списывал многое на свои грехи, на свою достаточно испорченную душу с циничной шкуркой. Нет, говорил он себе, это я такой дрянной, а Ванька и впрямь добрый и хороший. Надо мне каяться и учиться смирению и терпению, как учил Серафим Саровский.
Вообще-то Славка стал неплохим психологом. Когда два года подрабатывал охранником. Идут мимо люди — невольно к ним присматриваешься. Смотришь — где кто работает, какие ключи берет, как с тобой здоровается… И начинаешь понимать, кто какой по натуре. И жизнь твое мнение подтверждает.
Тогда он окончательно разругался с отчимом, заявившим, что такому здоровому парню стыдно сидеть раздолбаем на шее родителей и дядьки с теткой. И нанялся охранять по ночам научный институт, как ни умоляли его дядька с теткой не делать этого…
О своей работе он недавно немного рассказал брату — Слава любил тот период своей жизни. Но тот куражливо, с деланой важностью и несколько саркастичным высокомерием заметил:
— Да, от безделья до многого дойти можно. И напиваться, и матом пулять, и с этими работягами приятельствовать… И ты еще с гордостью все это живописуешь! По-моему, тут молчать надо. И я могу объяснить, почему я завязал! — внезапно заорал Иван. — Мне тогда было двенадцать лет…
Слава ошеломленно глянул на брата. Не может быть! Почему же он этого напрочь не помнит? Какая-то чушь…
— Ну и ну! — закричал он полушутя-полусерьезно. — Вот грязный человек — в двенадцать лет уже пил! Даже я подобным не отличался!
Ванька сидел мрачный.
— Так вот, завелся у меня дворовый приятель, постарше, хулиган, и он меня поил. Мне нравилось, а он поил… И вот однажды я вечером шел пьяный и упал на спину. Очнулся.
— Гипс? — тотчас спросил Слава.
— Шутка банальная! — резко отрубил Ванька. — И что вижу? Рядом с моей шеей, в десяти сантиметрах левее, торчит из земли железный острый штырь. Упади я чуть-чуть левее — я бы сейчас с вами не разговаривал. Вот после того случая я больше ни разу за всю жизнь не взял в рот ни капли ни водки, ни вина!