— …Прикончить и её тоже, — договорил я за него.
Старейшина неохотно кивнул.
— Эти трое живут под своими именами?
— Нет, — обрадовался Дреббер, ему явно было приятнее обличать врагов, чем рассказывать о собственных мерзких планах. — Из-за Ласситера обе погрязли во лжи. Он вынуждает их беспрестанно лжесвидетельствовать. Подобная безнаказанность гневит Господа нашего…
— Да-да, — перебил я. — Но под какими именами они живут? И где?
Дреббер, не успевший закончить обличительную тираду, задумался.
— Я расслышал только фальшивое имя малютки Фей. Уизерстин звала её Рэч, без сомнения, это сокращение от имени Божьего «Рэчел»…
— А вы не догадались проследить за этими… врагами рода человеческого и выяснить, где их убежище?
— Ласситер — лучший следопыт, какого только видел Юго-Запад, — оскорбился Дреббер. — Даже у апачей кишка тонка с ним тягаться. Да сядь я ему на хвост, он бы мигом меня укокошил, как гремучая змея енота.
Наш старейшина довольно оригинально подбирал слова. По большей части держал себя в руках и изъяснялся языком священника, обличающего содомию и иные пороки. Но порой забывался и начинал сыпать словечками, которые с головой выдавали в нём, выражаясь по-американски ёмко, подлого, жадного, скользкого, мерзкого сукина сына.
— Но он, разумеется, утратил бдительность и считает себя здесь в полной безопасности?
— Вы не знаете Ласситера.
— Как, к великому нашему сожалению, и вы. По крайней мере, даже не осведомлены, где он, по-американски выражаясь, разбил лагерь.
Дреббер скис.
— Мистер и миссис Джеймс Ласситер, — промолвил Мориарти, — и их приёмная дочь Фей в настоящее время проживают в пансионе «Лавровая ветвь», на Стритхем-Хилл-роуд. Они назвались Джонатаном, Хелен и Рэчел Лоуренс.
Мы с Дреббером вытаращились на профессора, который вовсю наслаждался представлением.
Даже взмокший Стэнджерсон восхищённо стукнул себя по лбу.
— Учитывая, что на кону золотые копи, полагаю, мы возьмём за убийство мистера Лоуренса пятьдесят тысяч. Вполне справедливая цена, — продолжал Мориарти так спокойно, словно речь шла о порции рыбы с картошкой. — И столько же за его жену.
Дреббер кивнул:
— Девчонка входит в эту сумму?
— За её жизнь мы возьмём ещё сто тысяч, эти деньги вы выплатите, когда мы вернём её в лоно вашей Церкви.
— Ещё сто тысяч фунтов?
— Гиней, старейшина.
Дреббер на мгновение задумался, потом сглотнул и протянул профессору лапищу:
— По рукам…
Мориарти внимательно осмотрел руку старейшины, а потом оглянулся на миссис Хэлифакс. Та немедля бросилась к нам с серебряным подносом. На нём лежал документ.